Поезд дернулся и остановился, с шипением выпустив струю пара, которая окутала весь состав так, словно, кроме него, на свете вообще больше ничего и никого не было. Но иллюзия длилась недолго. Из-за завесы пара уже раздавались голоса – немцы перекликались, собираясь входить в вагоны, где им предстояло обыскивать детей, чемоданы, проверять документы.

– Цифры должны строго совпадать, – командовал какой-то человек в громкоговоритель. – У них не должно быть контрабанды и ценностей, по праву принадлежащих Рейху. Всякого еврея, который окажет вам неповиновение, ведите ко мне.

Труус встала в начале вагона и сказала:

– Дети… – Потом громче: – Дети! – И наконец, уже совсем громко, так, как ей никогда не разрешалось говорить дома с теми, кого ее родители брали к себе во время войны: – Дети!

В вагоне сразу стало тихо, все смотрели на нее. Дома никогда не бывало больше десяти детей одновременно, а здесь их шестьдесят, и это только в одном вагоне, всего же их десять. И по всем после распломбирования надо пройти. Конечно, главным ее делом было найти Штефана Ноймана, теперь Карла Фюкселя, раньше, чем это сделают эсэсовцы. Он наверняка в следующем вагоне, с братом и Зофией Хеленой Пергер. В Вене, когда поезд еще не тронулся, а вагон уже закрыли снаружи, она едва не запаниковала, увидев, что мальчика в нем нет, но быстро поняла, где он. Теперь надо перевести его туда, где, по документам, должен находиться Карл Фюксель, пока к нему не прицепились пограничники.

– Я знаю, что едем мы уже долго, – сказала она тише; день, ночь и еще часть дня, причем самое трудное – прощание – было в начале. – Скоро мы будем в Нидерландах, но пока мы еще не приехали. И поэтому вы должны оставаться на своих местах, что бы ни случилось. Сидите здесь и ждите, а когда придут люди в форме, делайте все, что они попросят, и будьте очень вежливы. Когда они закончат, поезд поедет дальше, и вы услышите другой звук. В Германии колеса… – она покрутила рукой в воздухе, изображая паровозные поршни, – делают вот так: тук-тук-тук. Когда мы попадем в Нидерланды, вы сразу услышите тукитук-тукитук-тукитук. Так вы узнаете, что мы уже подъезжаем. А до тех пор сидите каждый на своем месте.

Когда пар развеялся, Штефан увидел, что эсэсовцы поднимаются в соседние вагоны, откуда сразу раздались громкие голоса: они кричали на детей, а может, и не только кричали. Штефан не знал, что там происходит. Он только слышал, как плакали дети, может быть просто от страха.

Двух маленьких мальчиков – однояйцевых близнецов, судя по виду, – вывели на платформу двое солдат в форме СС.

– Куда они повели мальчиков? – спросил Вальтер.

Штефан одной рукой обнял брата:

– Я не знаю, Вальт.

– Мы с Петером не хотим уходить с ними, – заявил Вальтер.

– Нет, – сказал Штефан, – конечно нет.

Труус шагнула из дверей вагона на платформу, где офицер-эсэсовец тут же заявил ей:

– Никто не должен сходить с поезда.

Вокруг уже собирались любопытные: служащий вокзала в ярко-голубой форме с серебряными эполетами, женщина, должно быть владелица дюжины чемоданов, которые лежали на тележке носильщика рядом с ней, какой-то мужчина на скамейке тоже поднял глаза – до этого он читал номер «Дер штюрмера», но, увидев Труус, положил газету себе на колени.

– Никто и не сходит, любезный. За этим я присмотрю, – заверила она эсэсовца, хотя сама только что покинула состав. – А вы прекратите пугать детей.

Она бросила взгляд на следующий вагон, куда, слава богу, еще не пришли с проверкой. Только бы этот болван побыстрее шевелил руками, тогда она успеет пересадить Штефана Ноймана куда надо, пока никто не хватился.

– Документы в порядке? – спросил эсэсовец.

Она протянула ему папку и сказала:

– Внутри шесть пакетов – по одному для каждого вагона. Все документы должны быть разложены по ним. Мы старались, но с шестьюстами детьми это дело нелегкое. Может получиться, что кто-то из ребятишек оказался не на своем месте.

Она услышала, как женщина с чемоданами бросила презрительное:

– Жиденята.

Труус опять взглянула на окна. В одном вагоне эсэсовец рылся в вещах, выворачивал содержимое чемоданов и даже заставлял детей раздеваться, скотина.

– Ваши люди пугают детей! – заявила она.

Но офицер взирал на действия своих подчиненных с полным безразличием. Человек на скамейке свернул газету и, как и все, кто был рядом, стал смотреть в окно вагона на происходившее внутри.

– Мы только исполняем свои обязанности, – ответил эсэсовец.

– Нет, они не исполняют свои обязанности, – возразила Труус, не спеша причислять офицера к тем, кто творил безобразия внутри вагона, хотя он своим «мы» явно идентифицировал себя с ними. – Они ведут себя как невоспитанные дети, – добавила она.

К ней подлетела фрау Гроссман, от ужаса на ней не было лица. Труус взмахом руки остановила готовые сорваться с ее уст слова.

– Идите же, – продолжала она обращаться к офицеру СС. – Пройдите внутрь и остановите их, пока дети не описались от ужаса, а не то вам и вашим людям придется переодевать с нами всех шестьсот ребятишек, прежде чем поезд тронется с места.

Проигнорировать эту угрозу Труус эсэсовец не смог, а зеваки в полном ошеломлении уставились на женщину. Конечно, она не думала, что солдаты действительно станут менять белье обмочившимся детям, но была уверена, что и продолжать проверку, пока она и ее помощники будут переодевать ребятишек прямо на глазах у всего вокзала, они тоже не захотят.

Офицер шел вдоль поезда и кричал на ходу:

– Проверяющие, досматривайте багаж, но не пугайте детей!

Труус задумалась о том, что она сделала не так. Прежде всего, надо было заплатить пограничникам, чтобы те сели в поезд и проследовали через границу вместе с детьми, а досмотр провели бы в пути, тогда не было бы такой спешки и такого кошмара. Надо будет подключить барона Аартсена, пусть по своим каналам организует это для следующих транспортов и пусть пограничники каждый раз меняются, а она отблагодарит их подарками для жен, если после проверки все дети будут целы и невредимы. А еще надо брать с собой что-то большое и яркое, например желтый зонт, чтобы привлекать внимание детей, а то одних желтых перчаток для этого явно недостаточно. Теперь же, имея под присмотром шестьсот детей, церемониться с ними особенно не приходилось.

– Труус… – снова раздался взволнованный голос фрау Гроссман, и Труус, которая добилась своего от эсэсовца, повернулась к ней.

– Простите, – сказала она, – но мне еще нужно разыскать Штефана Ноймана…

– Они забрали двух мальчиков, однояйцевых близнецов! – выпалила фрау Гроссман.