В квартире грязно. Мне так неудобно.

Дометиан шел по лестничной клетке молча. Ингвар спешил за ним.

– Вот ублюдок. Ублюдок же? Ублюдок конченый совсем. Кто это был вообще? – спрашивал Ингвар.

– Я не знаю, – сказал Дометиан. – Помолчи.

Они вышли на неожиданно широкую площадку. Лестницы от нее расходились в разные стороны, выворачиваясь, залезая друг на друга и утыкаясь в тупик. Двери квартир располагались хаотично. Иные висели на потолке, несколько были просто перевернуты. Дометиан остановился, в ярости раскрутил вериги и снес ими перила одной из лестниц.

– Где? Где? – спросил он. – Где квартира?

На подоконнике сидел кот. Сидел на руках у куклы, которая медленно гладила его, изломанно дергаясь конечностью. Кота это совершенно не волновало. Кукла безжизненно улыбнулась Дометиану и Ингвару. Она выглядела дружелюбной. За ее спиной трепетали короткие крылья, словно у большой стрекозы.

– Вас ожидают, – сказала кукла.

– Где? Какая дверь? – потребовал Ингвар. – Где ключ от двери?

– Да вот же, – сказала кукла и показала на центр лестничной площадки.

Там горел огромный костер. Он был похож на те, что разжигал Дометиан для Лизы.

– Ключ внутри, в уголечках. Как картошечка, – сказала кукла.

– Достань, – потребовал Дометиан.

Ингвар, который сперва обрадовался ясности, посмотрел на Дометиана с сомнением.

– Там же градусов тыща или вообще не знаю сколько, – сказал он. – Я сгорю.

– Для тебя важнее всего не сгореть, да?! – крикнул Дометиан.

– Это откуда цитата? – спросил Ингвар настороженно.

– Какая разница?

– Ты снял обет?

– Ты вообще понимаешь, что несешь? – спросил Дометиан. – Мы в шаге от сердца тьмы, а тебя волнуют мои обеты?

– Но как же…

– Просто достань ключ, – потребовал Дометиан.

– Я же должен объединить мир, – жалобно сказал Ингвар.

– Не ты, а я. И не объединить, а уничтожить тьму. Это в первую очередь.

– Но как же…

– Да что за глупые споры! – крикнул Дометиан и толкнул Ингвара.

Он чувствовал, как внутри клокочет ярость. Ингвар просто не понимает, насколько это важно для него. Не понимает, что огонь вины внутри горячее ста костров. И чтобы смыть вину, надо уничтожить сердце тьмы.

– А тот ублюдок был прав, – внезапно сказал Ингвар. – Я тебе не названный сын. Я кукла с мечом, да? И тебе на самом деле плевать, сгорит мир или очистится? Для тебя это одно и то же?

– Ты мыслишь не о том, – сказал Дометиан настолько мягко, насколько позволял гнев. – Вспомни о деле.

– Мое дело – перезапустить историю.

– Твое дело – помочь мне.

– Сам помогай себе!

– Придурок! – заорал Дометиан и толкнул Ингвара в костер.

Тот не ожидал толчка. Он потерял равновесие на ступеньке и рухнул прямо в угли головой. Ингвар вспыхнул моментально, словно те куклы у моста после «коктейля Молотова». Дометиану моментально стало жаль его, но гнев и ярость туманили глаза. Он сделал шаг к костру, но замер. Захотел заплакать, но жар от костра сушил сильнее. Да и разучился он плакать.

– Не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего, ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога, – пропела кукла.

– Заткнись! – заорал Дометиан.

Костер потух. Дометиан схватил ключ из углей – абсолютно холодный, маленький. От простого барабанного замка, который может вскрыть любой домушник. Дометиан бы и сам смог. Одна из дверей на загнутой по спирали лестнице изменилась. Кажется, через глазок загорелся свет. Дометиан отпер ее и вошел в квартиру.

В подъезде совсем не было лестниц. Крувим немного удивился. Он видел старые многоквартирные дома в книгах, и там обязательно были лестницы. Еще были лифты, которые бегали быстрее лестниц, и специальные железные ящики, откуда жители получали почту. Еще обычно были подоконники, а на них стояли цветы.

Подъезд напоминал маленький концертный зал. Несколько скамеек и небольшая сцена. Получилось так, что они с Дмитрием вышли прямо на площадку между сценой и зрительными рядами. На задних рядах сидели куклы. Они были одеты как типичные жители окраин Владимира, однако Крувим отчетливо понимал, что это куклы. На краю сцены сидела голая кукла с котом в руках. За ее спиной трепетали маленькие крылышки. Крувим не испугался. Он вообще разучился чего-либо бояться за последние дни и отвык чему-либо удивляться.

– Твой бенефис, – сказала кукла и подмигнула. – Зрители рассержены, что концерт еще не начался. Ублажи их песней, или они очень сильно разозлятся. Давай. Усилителей не будет, концерт акустический, для ценителей.

Дмитрий моментально оценил ситуацию. Он подтолкнул Крувима к сцене.

– Играй и пой, – велел Дмитрий.

С задних рядов зрительного зала раздалось недовольное слабое пение. Там уже начали шуршать скамейками.

– Что играть? – спросил Крувим растерянно.

– Песню!

– Какую?

– Любую! Они встают! Быстрее!

Крувим запрыгнул на сцену, лихо вертанул гитару из-за плеча и положил пальцы на гриф. Он попытался взять аккорд, но понял, что не помнит аккордов. Начал стучать бой наугад, но гитара издавала ужасающие звуки вместо музыки.

– Мы же настраивали, – сказал Дмитрий. – Настраивали же.

– Я не понимаю… Я вообще разучился играть.

– Стучи как-нибудь! Пой! Нужно успокоить их! – крикнул Дмитрий.

Крувим попытался сыграть еще раз и даже начал мурлыкать какой-то текст. Он с удивлением понял, что забыл все песни, хотя раньше знал больше сотни. Попытался подкрутить колки, но гитара отказывалась настраиваться. Одна из струн лопнула.

– Да что с тобой! Соберись! Играй!

– Я разучился, – сказал Крувим спокойно.

– Я зря учил тебя? Власть над собой! Власть! Я учил тебя!

– Ты не учил играть, – сказал Крувим. – А власть, которую ты мне дал… Это же твоя власть надо мной, а не моя.

– Сраная гитара, – сказал Дмитрий. – Какая ты сопля. Соберись, мальчик!

– Разберись, дядя, – сказал Крувим. – Лучше с публикой пообщаюсь.

Им овладело странное веселье. Он отбросил гитару, спрыгнул со сцены и пошел к зрительным рядам. Среди сидящих на заднем ряду кукол он разглядел знакомое платье.

– Вернись на сцену, – сказал Дмитрий.

– Пора и тебе выйти из зоны комфорта, – сказал Крувим.