— Сначала поговорите с юрисконсультом, мисс Уэлш, — напомнила Фернандес.

— Поговорю, поговорю. Но дело не в этом. Ни вам, ни Блэкберну не удастся замять это дело. И, между нами говоря, я не представляю, на что вы рассчитываете, если собираетесь выиграть это дело.

Фернандес наклонилась к журналистке, улыбнулась и предложила: — Почему бы вам не отойти со мной на минутку в сторону — я хочу вам кое-что объяснить.

Они отошли на несколько ярдов.

Алан и Сандерс остались стоять на месте. Алан вздохнул и спросил:

— Вы, верно, многое отдали бы за возможность послушать, о чем они сейчас говорят?

* * *

— Мне безразлично, что вы там говорите, — заявил Конни Уэлш. — Свой источник я вам все равно не назови.

— А я вас и не прошу. Я просто ставлю вас в известность, что ваша история не соответствует действительности…

— Конечно, вы так говорите…

— И тому есть документальное подтверждение.

Конни Уэлш замолкла и помрачнела.

— Документальное подтверждение?

— Именно, — медленно кивнула Фернандес.

Уэлш задумалась.

— Но этого не может быть, — сказала она наконец. — Вы же сами сказали, что они были в комнате одни; его слово — против ее слова. Откуда же документальное свидетельство?

Фернандес качнула головой, но ничего не сказала.

— Что это? Пленка?

— Увы, не могу сказать, — тонко улыбнулась Фернандес.

— А даже если она и есть, то что можно из нее извлечь? То, что она слегка щипнула его за задницу? Или пару шуточек отпустила? Ну и что? Мужики такие вещи сотни лет делали, и им ничего за это не было.

— Дело не в том, что…

— Нет, погодите: значит, этот мужик получил щипок и сразу начал визжать, что его чуть не убивают? Это ненормальное поведение для мужчины. Ясное дело, он привык унижать женщин и ненавидит их. Да вы на него только посмотрите и поймете, что я права! И он, безусловно, ударил ее во время их свидания. Компании пришлось даже вызывать врача, чтобы обследовать женщину по подозрению на сотрясение мозга. И я из разных надежных источников получала сведения, будто этот человек вообще склонен к насилию. У него и с женой уже столько лет неприятности. Практически она, забрав детей, уже поехала хлопотать о разводе. — Говоря это, Уэлш внимательно следила за реакцией Фернандес.

Та только плечами пожала.

— Да, да! Его жена уехала из города, — продолжала Уэлш. — Неожиданно для всех забрала детей, и никто не знает, куда она подалась. Вот попробуйте объясните мне, почему она так поступила?

— Конни, — сказала Фернандес, — все, что я могу вам сказать как адвокат мистера Сандерса, это то, что документальное свидетельство, находящееся в моем распоряжении, противоречит вашим сведениям об этом деле.

— Вы мне покажете это свидетельство?

— Ни в коем случае.

— Откуда же я могу знать, что оно существует?

— А вам и незачем это знать; достаточно того, что я предупредила вас о его существовании.

— А если я вам не поверю?

Фернандес улыбнулась.

— Есть решения, которые журналист должен принимать сам.

— Вы говорите, это будет опрометчивое решение…

— Если вы и дальше будете упорствовать, то — да.

Уэлш отступила на шаг:

— Знаете, может быть, у вас и получится какое-то подобие судебного дела, а может, и нет, но, на мой взгляд, вы просто еще одна задурманенная представительница женского меньшинства в деловом мире, которая намерена добиться чего-нибудь в состязании с мужчинами, опускаясь перед ними на колени, и, если у вас осталась хоть капля гордости и самоуважения, вы не станете делать для них эту грязную работу!

— На самом деле, Конни, если кто-то из нас и выполняет грязную работу, укрепляющую мужское засилье, это вы…

— Дерьмо все это, — ответила Конни. — И позвольте мне заявить, что вам не удастся замолчать факты: он заманил женщину и избил ее. Он ее бывший любовник, грубый и ревнивый — типичный самец. И, можете мне поверить, он еще пожалеет, что на свет родился…

* * *

— Она будет продолжать печатать эту историю? — спросил Сандерс.

— Нет, — ответила Фернандес, глядя через двор на Джонсон, Хеллера и Блэкберна. Конни Уэлш уже пошла к Блэкберну и теперь о чем-то с ним разговаривала.

— Вы на это не отвлекайтесь, — продолжала Ферндес. — Это не так уж важно. Главное — что они намерены делать с Джонсон.

Минутой позднее Хеллер отделился от своей группы и направился в их сторону.

— Мы обсудили сложившееся положение, Луиза, — сказал он.

— Мы решили, что нет смысла и дальше продолжать заседание третейского суда, я уже проинформировал об этом судью Мерфи.

— Ну и ладно. А как быть с пленкой?

— Ни мисс Джонсон, ни мистер Сандерс не знали, что их разговоры записываются. Согласно закону, хотя бы одна из сторон должна об этом знать. Таким образом, ваша пленка юридической силы не имеет.

— Но Бен…

— И мы будем требовать, чтобы эту пленку не разрешали прослушивать ни в третейском суде, ни на любых юридических процессах. Мы будем придерживаться того, что определение мисс Джонсон всего инцидента как недоразумения является верным и что мистер Сандерс несет ответственность за это недоразумение. Он являлся активным участником, Луиза, и от этого никуда не уйдешь. Он сам снял с нее трусики — никто ему в затылок пистолет не направлял. А поскольку вина лежит на обоих участниках, самым правильным путем будет — пожать друг другу руки, забыть о вражде и вернуться к работе. Если не ошибаюсь, мистер Гарвин уже предлагал это мистеру Сандерсу, но тот отказался. Мы думаем, что при сложившейся ситуации мистер Сандерс повел себя неразумно и что если он не передумает в ближайшее время, то рискует быть уволенным за отказ выйти на работу.

— Сукин сын, — процедил Сандерс.

Фернандес предостерегающе положила руку ему на локоть.

— Бен, — спокойно сказала она, — это следует понимать, как формальное предложение о примирении и возвращении на работу в компанию?

— Да, Луиза.

— А как насчет компенсаций?

— Никаких компенсаций. Все просто возвращаются к работе.

— Я ведь почему спрашиваю, — объяснила Фернандес, — я знаю, что смогу доказать, что мистеру Сандерсу было известно то, что производится запись его встречи мисс Джонсон на магнитную ленту, и, таким образом, эта лента может фигурировать на суде в качестве доказательства. И, в свою очередь, я могу оспорить правомочности передачи информации в органы массовой информации, как это было на процессе «Уоллер против Хербста». Я могу доказать, что фирма знала весь длинный список деяний мисс Джонсон на ниве сексуального преследования и тем не менее не предприняла шагов по расследованию этим случаев — ни раньше, ни теперь. И наконец, я могу доказать, что компания пренебрегла своей обязанностью защитить репутацию мистера Сандерса, когда передала данные обо всей истории в распоряжение Конни Уэлш.