Он попал в коридор с облупленными стенами и простой стойкой, за которой широкоплечий мужчина с темной щетиной на щеках в тренировочном костюме сидел и читал журнал. Если бы Харри не знал, где он, то мог бы подумать, что пришел в боксерский зал.

– Полиция, – сказал Виллер, просовывая свое удостоверение между журналом и лицом мужчины. – Сидите тихо и никого не предупреждайте. Все закончится через пару минут.

Он двинулся дальше по коридору и увидел две двери. На одной было написано «Раздевалка», на другой – «Хамам». Харри зашел в баню и услышал, как сразу за ним зашел Виллер.

В длинном кишкообразном помещении располагались в ряд три небольших бассейна. Справа находилось углубление с массажными столами. Слева – две стеклянные двери, ведущие, как предположил Харри, в парные, и обычная деревянная дверь, за которой, как он помнил по чертежу, была раздевалка. В ближайшем бассейне двое мужчин подняли глаза и смерили их взглядом. Мехмет сидел на табуретке у стены и делал вид, что читает что-то в телефоне. Он поспешил к ним и указал на стеклянную дверь с запотевшей пластмассовой табличкой «Харарет».

– Он один? – тихо спросил Харри, пока они с Виллером доставали свои «глоки».

У них за спиной раздавались звуки отчаянного барахтанья в бассейне.

– Во всяком случае, никто не входил и не выходил с тех пор, как я позвонил, – прошептал Мехмет.

Харри подошел к двери и попытался заглянуть внутрь, но все было затянуто непрозрачной белизной.

Он подал знак Виллеру следить за дверью, а сам задержал дыхание, собираясь зайти внутрь, но передумал. Звук шагов. Не следует вызывать подозрения у Валентина, входя внутрь не босиком. Харри снял ботинки и носки свободной рукой, потянул на себя дверь и вошел внутрь. Пар заплясал вокруг него, как фата невесты. Ракель. Харри не знал, откуда взялась мысль о Ракели, но отмел ее. Прежде чем закрыть дверь, он успел разглядеть одинокий силуэт на деревянной скамейке, а потом вновь погрузился в белизну. Белизна и тишина. Харри задержал дыхание и прислушался к дыханию другого человека. Успел ли тот заметить, что вошедший полностью одет и держит пистолет? Испугался ли? Испугался ли так же, как Аврора, когда увидела ковбойские сапоги под дверцей туалетной кабинки?

Харри поднял пистолет и начал двигаться в том направлении, где видел силуэт. Там, на серо-белом фоне можно было разглядеть очертания сидящего человека. Харри начал давить на спусковой крючок, пока не встретил сопротивление.

– Полиция, – произнес он хриплым голосом. – Не шевелитесь, или я буду стрелять.

В его голове мелькнула новая мысль. В такой ситуации он обычно произносил: «Или мы будем стрелять». Простая психология: это производило впечатление, что их много, и увеличивало шансы на то, что преступник сдастся сразу. Так почему же он сказал «я»? И теперь, когда мозг начал задавать вопросы, они посыпались один за другим: почему он приехал сюда сам, а не вызвал «Дельту», которая специализируется на таких заданиях? Почему на самом деле он в полном секрете поместил сюда Мехмета и никого не информировал об этом до его звонка?

Харри ощутил легкое давление курка на указательный палец. Такое легкое.

Двое мужчин в одной комнате, где их никто не видит.

Кто усомнится в том, что Валентин, уже убивший несколько человек лишь при помощи рук и железных челюстей, напал на Харри и Харри был вынужден застрелить его в порядке самообороны?

– Вурма![32] – произнес человек и вытянул руки вперед.

Харри наклонился ближе.

Худой мужчина был обнаженным. Глаза его округлились от ужаса. А грудь, покрытая седыми волосами, в остальном была совершенно чистой.

– Какого черта! – заорала Катрина Братт, схватила со стола стирательную резинку и швырнула ее. Резинка попала в стену прямо над головой Харри Холе, ссутулившегося на стуле. – Как будто у нас и без того было мало проблем, так ты еще умудрился нарушить почти каждый чертов параграф из полицейской инструкции плюс пару норвежских законов. О чем ты думал?

«О Ракели, – сказал себе Харри и качнулся назад, так что спинка стула ударилась о стену. – Я думал о Ракели. И об Авроре».

– Ну?

– Я подумал, что, если существует способ быстро взять Валентина Йертсена на день раньше, это помогло бы спасти человеческую жизнь.

– Не дури мне голову, Харри! Ты, черт возьми, прекрасно знаешь, что это работает не так. Если бы все думали и делали…

– Ты права, я знаю. И знаю, что Валентин Йертсен был вот на столько от задержания. Он заметил Мехмета, вспомнил, что видел его в баре, понял, что происходит, и выскользнул через черный ход, пока Мехмет звонил мне из раздевалки. И я знаю, что, если бы при нашем появлении в турецкой парной сидел Валентин Йертсен, ты бы уже давно простила меня и пела бы дифирамбы активной и творческой работе полиции. Именно тому, для чего ты создала подразделение в Котельной.

– Идиот! – фыркнула Катрина и оглядела стол в поисках еще чего-нибудь, чем бы запустить в Харри, но, к счастью, отказалась от мысли метнуть степлер и папку с перепиской между американскими судебными инстанциями и «Фейсбуком». – Я не давала тебе лицензию на то, чтобы делать из нас ковбоев. Я еще не видела ни одной сетевой газеты, которая не написала бы на первой полосе о нападении на баню. Оружие в мирной бане, невинные гражданские на линии огня, голый девяностолетний старик, которому угрожают пистолетом. И никто не арестован! Это так… – она воздела руки к потолку, как будто предоставляла судить высшим инстанциям, – непрофессионально!

– Я уволен?

– Ты хочешь, чтобы тебя уволили?

Харри представил ее. Спящую Ракель, морщинки на тонких веках, подрагивающие, как будто передают морзянкой сообщение из страны Кома.

– Да, – сказал он. И представил Аврору, беспокойство и боль в ее взгляде, глубокую рану, которая никогда не залечится до конца. – И нет. А ты хочешь меня выгнать?

Катрина застонала, поднялась и подошла к окну.

– Да, я хочу выгнать, – сказала она, стоя к нему спиной, – но не тебя.

– Мм…

– Мм… – передразнила она.

– Не желаешь развить тему?

– Я хочу выгнать Трульса Бернтсена.

– Это понятно.

– Да, но не потому, что он несносный и ленивый. Это он разгласил информацию «ВГ».

– И как ты это выяснила?

– Андерс Виллер расставил ловушку. Он, конечно, зашел слишком далеко, думаю, у него какие-то свои счеты с Моной До. Впрочем, вряд ли у нас возникнут с ней проблемы, если она заплатила государственному служащему за сведения, которые, как ей должно быть известно, могут повлечь за собой обвинения в коррупции.

– Так почему ты до сих пор не выгнала Бернтсена?