не скажет им чего-то важного и значимого. Вряд ли стоит говорить о том, что это была блестящая лекция, но, на мой взгляд… она продемонстрировала, каким скромным человеком он был».

В ответ на очередное приглашение своего друга Шеннон, предчувствуя, что его вновь попросят выступить, попробовал упреждающий удар: «С тех пор, как мы вышли на пенсию, Бетти перестала мыть окна, а я не читаю лекций». И все же несмотря на все свои страхи перед публикой, Шеннон не отказывался от поездок и принимал все положенные ему почести, просто чтобы дать возможность Бетти посмотреть мир.

То, что приглашения и регалии лились потоком, частично можно было объяснить тем, что технологические достижения 1970-х годов показали миру важность теории информации. Том Кайлат, студент МТИ той эпохи, отмечал, что сразу после выхода «Математической теории связи» Шеннона все «были убеждены в том, что теория информации никогда не получит практического применения». В старые времена люди изучали латинский и греческий в качестве тренировки для ума, точно так же молодые инженеры 1950-1960-х годов рассматривали теорию Шеннона как «хорошую тренировку».

Но зарождавшиеся цифровые технологии начали вбирать в себя те коды, существование которых впервые установил Шеннон. 5 сентября 1977 года в сторону Юпитера и Сатурна был запущен автоматический зонд «Вояджер-1». Он был защищен против возможных ошибок одним из этих кодов и мог передавать снимки планет-гигантов через 1,2 миллиарда километров космического пространства. В том же году пара израильских исследователей Джейкоб Зив и Абрахам Лемпель разработали алгоритм сжатия данных без потерь на основе работы Шеннона, посвященной кодированию. Впоследствии этот алгоритм станет одной из ключевых опор будущих систем интернет- и сотовой связи. Тот факт, что Зив был аспирантом в МТИ в то же самое время, когда Шеннон являлся членом факультета, было, по его собственному признанию, определяющим фактором его интереса к данной области.

Номинация Шеннона и Винера оценивалась как имеющая довольно слабые шансы, но сам ее факт демонстрировал отношение к Шеннону его современников.

Но даже когда масштаб открытия Шеннона стал очевидным, «он не любил хвастаться», по воспоминаниям Артура Льюбеля.

«Время от времени я вспоминаю, как однажды был у него дома и он показывал мне программу конференции по теории информации. Он просто взял ее, вручил мне, и я увидел список с названиями научных заседаний. Одно заседание называлось “Шеннон Теория 1”, а второе — “Шеннон Теория 2”, и далее шло пять заседаний подряд под его началом».

Естественно, разговоры о Нобелевской премии преследовали Шеннона на протяжении почти всей его профессиональной жизни. В 1959 году он был номинирован на Нобелевскую премию в области физики вместе с Норбертом Винером. Но в тот год награды забрали физики Эмилио Джино Сегре и Оуэн Чемберлен за открытие антипротона. Номинация Шеннона и Винера оценивалась как имеющая довольно слабые шансы, но сам ее факт демонстрировал отношение к Шеннону его современников. Проблема с вручением Клоду Нобелевской премии частично объяснялась тем, что математики нет в списке наук, за которые присуждается эта премия, что, конечно же, воспринималось, как некий изъян. Сам Шеннон довольно откровенно высказался по этому поводу: «Всем известно, что не существует Нобелевской премии в области математики, хотя я считаю, что она должна быть». Математики, включая Джона Нэша и Макса Борна, получали премию за открытия в таких областях, как экономика или физика. Бертран Расселл получил Нобелевскую премию в области литературы. Работа Шеннона затрагивала несколько дисциплин, но ее сложно было втиснуть в категории, относящиеся к Нобелевской премии. Ему так и не суждено было получить ее.

Однако в 1985 году в доме Шеннонов раздался звонок – не из Стокгольма, а из Киото. Клод Шеннон стал первым лауреатом премии Киото в фундаментальных науках, учрежденной японским миллиардером Кадзуо Инамори. Это был ученый, специализировавшийся на прикладной химии. Он основал международную корпорацию Kyocera, а позднее спас от банкротства японскую авиакомпанию Japan Airlines. Инамори был инженером по образованию, дзен-буддистом по вероисповеданию и бизнесменом по призванию. Также он изучал методологию управления. Это, вкупе с его буддистскими взглядами, вероятно, объясняет, почему учредительный документ премии Киото выглядит как причудливая смесь духовного послания и биржевой сводки:

«Спустя четверть века неустанных и кропотливых усилий годовой оборот Kyocera, милостью Божьей, вырос до 230 миллиардов йен, а прибыль до налогообложения составила 53 миллиарда йен… По этому случаю я решил учредить премию Киото.

Достойными премии Киото будут те люди, которые, кок и мы в Kyocera, работали смиренно и с полной отдачей, приложив все усилия, чтобы достичь идеала в своих выбранных профессиях. Это будут те личности, которые чувствительны к собственным человеческим ошибкам, а значит, глубоко чтут высокие стандарты… Будущее человечества возможно только благодаря балансу научного прогресса и духовности. И хотя современная цивилизация, опирающаяся на технологии, развивается стремительно, мы, к сожалению, заметно отстаем в исследовании нашего духовного начала. Я верю, что мир состоит из взаимозависимых двойственностей – плюсов и минусов, как инь и янь, мрак и свет. Только через осознание и подпитку обеих сторон этих двуединств мы достигнем полного и устойчивого равновесия… Я искренне надеюсь, что премия Киото может послужить тем толчком, что заставит нас совершенствовать наши научные и духовные потенциалы».

Со временем премия Киото станет престижной, частично потому, что пыталась конкурировать с Нобелевской премией. Пресс-релизы, где объявлялись лауреаты премии, начинались так: «Премия Киото, которая наряду с Нобелевской премией является одной из высших в мире наград за достижения выдающихся личностей в области культуры и науки, в этом году вручается…» Оргкомитету премии Киото удалось даже опередить оргкомитет Нобелевской премии в ряде случаев, наградив тех ученых, которые годы спустя старались не повториться в своих лауреатских лекциях в Стокгольме.

По пышности и блеску церемонии вручения премия Киото так же почти не уступала Нобелевской премии: японская императорская семья лично присутствовала на процедуре награждения. Возможно, демонстрируя желание учредителя премии использовать все бизнес-возможности, спектр номинаций был достаточно широк и включал те области, которые отсутствовали в Нобелевской премии – в том числе математику и инженерное дело. И пусть у Нобелевской премии было преимущество в восемьдесят четыре года, премия Киото могла составить ей конкуренцию в финансовом плане.

Премия Киото стала заметным триумфом Шеннона и явилась во многих смыслах венцом его научной карьеры. Шеннон, как обычно, нервничал в связи с этой поездкой, особенно опасаясь японской еды. Но в поездке его сопровождали и Бетти, и его сестра, Кэтрин, которая разделяла семейную страсть к математике: она была профессором математики в Государственном университете Мюррей в