Кентукки. Заручившись поддержкой, как выразилась Пегги, «двух сильных женщин», Шеннон согласился отправиться в Японию, чтобы получить свою награду.

Вручение Шеннону премии Киото заметно отличалось от других церемоний награждения: его попросили выступить с лауреатской лекцией, которая станет одним из его последних и самых продолжительных публичных выступлений. Лекция называлась «Развитие средств связи и компьютерных систем и мое хобби». Шеннон начал свою лекцию с обсуждения вопросов истории, точнее того, как преподают историю в его родной стране:

«Я не зною, как преподают историю здесь, в Японии, но в Соединенных Штатах во времена моего студенчества большая часть времени уделялась изучению биографий политических деятелей и войнам – цезари, наполеоны и гитлеры. Я считаю, что это в корне неверно. Важными личностями и событиями истории являются мыслители и изобретатели, дарвины, ньютоны и бетховены, чья деятельность продолжает влиять на человечество самым положительным образом».

Одну категорию новаторских идей он выделил особо: открытия в науке – это «сами по себе удивительные достижения, но они не окажут влияния на жизни простых людей без немедленных усилий инженеров и изобретателей – таких людей, как Эдисон, Белл и Маркони». Шеннон выразил свое восхищение техническим прогрессом двадцатого века, до которого «люди по большей части жили так же, как и столетия назад – это было преимущественно аграрное общество с малой мобильностью и отсутствием дальней связи». Он привел в пример прядильную машину, паровую машину Уатта, телеграф, электрический свет, радио и автомобиль – всем этим изобретениям было меньше двух веков, и все они были революционными для своей эпохи. То, что жизнь человека так заметно изменилась всего за несколько поколений, стало возможным, по его мнению, благодаря работе инженеров.

С собой на сцену он взял переносную транзисторную ЭВМ, сделанную в Японии, и признался, что она «делает все, что делала моя двойная логарифмическая линейка, и даже больше – до десяти десятичных разрядов вместо трех».

И хотя Шеннон редко позволял себе рефлексировать на публике, он вспомнил тот день, когда его, молодого студента, изучавшего инженерное дело, попросили купить логарифмическую линейку, двойную, «самую большую, которая у них была». Оглядываясь назад, он отмечал, какой нелепой и устаревшей она выглядела. С собой на сцену он взял переносную транзисторную ЭВМ, сделанную в Японии, и признался, что она «делает все, что делала моя двойная логарифмическая линейка, и даже больше – до десяти десятичных разрядов вместо трех».

Тот временной промежуток между использованием логарифмической линейки и переходом к работе с переносным компьютером – между дифференциальным анализатором размером с комнату и Apple II, стоявшим на столе у него дома, – вобрал в себя революционные открытия в области вычисления. Временами «интеллектуальный прогресс в области компьютеров… шел так стремительно, что они устаревали еще до того, как были собраны».

В присутствии японской императорской семьи и почетных гостей Шеннон провел краткий экскурс в историю вычислительных машин, до того момента, когда он сам стал участником происходящего. Это было некое подведение итогов научной карьеры, посвященной созданию машин, которые могли общаться, думать, рассуждать и действовать, и краткое изложение той теоретической основы, что сделала все это возможным. Но вычислительные процессы были не единственной ключевой темой его профессиональной деятельности. Как следует из названия лекции, у Шеннона также всегда было его хобби – или, как он перевел это слово для своей аудитории, его суми. «Конструирование таких устройств, как машины, играющие в шахматы, и жонглирующие роботы – пусть даже в качестве “суми”, – может показаться смехотворным способом тратить время и деньги, – признался Шеннон. – Но я считаю, что история науки продемонстрировала, что по-настоящему ценные результаты часто произрастают из простого любопытства».

Что могло вырасти из таких забав, как «Эндгейм» и Тесей?

«Я возлагаю большие надежды на то, что машины составят конкуренцию и даже превзойдут по своим возможностям человеческий мозг. Эта область знаний, известная как искусственный интеллект, развивается уже на протяжении последних тридцати-сорока лет. Сейчас она приобретает коммерческую значимость. Так, к примеру, рядом с МТИ находятся семь различных корпораций, которые заняты исследованиями в этой сфере. Некоторые из них работают над параллельной обработкой данных. Сложно предсказывать, что будет в будущем, но по моему ощущению к 2001 году у нас будут машины, способные ходить, видеть и думать так же хорошо, как и мы».

Но еще до того, как это сближение человеческого и компьютерного интеллекта произошло, машины стали богатым источником для аналогий с целью понять тонкости наших собственных интеллектуальных способностей.

«Кстати говоря, система связи – это в том числе то, что происходит прямо сейчас. Я источник, а вы – получатель. Переводчик – это передающее устройство, осуществляющее сложную обработку моего американского сообщения с целью сделать его пригодным для японских ушей. Эта обработка достаточно сложна, когда имеешь дело с непосредственным фактическим материалом, и становится еще труднее при наличии шуток и двусмысленностей. Я не мог отказать себе в удовольствии включить ряд таких элементов в свою речь, чтобы испытать характер переводчика. На самом деле я хочу отдать пленку с его переводом другому переводчику, чтобы тот перевел ее обратно на английский.

Мы, информационные теоретики, любим подобные развлечения».

31. Болезнь

Она покидает его, но не сразу; это было бы слишком болезненно, а в череде мучительных расставаний. В какой-то момент она здесь, а потом снова исчезает, и каждый ее уход все больше отдаляет их друг от друга. Он не может последовать за ней, и ему остается лишь гадать, куда она отправляется, когда уходит от него.

Дебра Дин

Для друзей первые признаки болезни стали заметны в начале 1980-х годов. Поначалу они стали отмечать, что он с трудом отвечает на привычные вопросы. Затем пошли короткие провалы памяти. На ранней стадии часть друзей не придавали этому значения. В конце концов, научные достижения Шеннона были триумфом интуиции и анализа, а не памяти. Как сказал Роберт Галлагер: «Клоду никогда не нужно было запоминать большие объемы информации, потому что одним из тех качеств, которые делали его блестящим ученым, была его способность делать поразительные выводы на основе очень и очень простых моделей. Это означало, что, даже если он делал маленькую ошибку, вы бы никогда не заметили ее». То, что он начал забывать какие-то вещи, стало для большинства его самых близких людей просто признаком того, что он не избежал обычных возрастных проявлений.

Однако вскоре он стал забывать дорогу домой из ближайшего продуктового магазина и не мог вспомнить телефонные номера, имена, лица. Начала дрожать рука при