Парвати решила изменить ситуацию в мире, состязаясь с Шивой в медитации. Бесстрастная, одинокая, погруженная в себя, она также постилась обнаженной под горячими лучами солнца, и даже разжигая жаркие костры, с четырех сторон окружавшие ее. Ее прекрасное тело сморщилось и высохло до костей. Кожа стала грубой, а волосы спутанными и жесткими. Мягкие влажные глаза стали гореть воспаленным жаром. Однажды к ней пришел молодой брамин и спросил, почему некогда столь прекрасная, она разрушает себя такой пыткой. Она ответила: «Мое желание – Шива, он Высшая Цель. Шива – бог одиночества и непоколебимой концентрации. Поэтому я предаюсь аскезе, чтобы вывести его из состояния равновесия и пробудить у него любовь ко мне». Юноша сказал: «Шива – бог разрушения. Шива несет в себе уничтожение мира. Нет большего наслаждения для Шивы, чем медитировать на кладбище среди трупного смрада; там он ощущает гниение смерти, и это находит отзвук в его разрушительном сердце. Гирлянды Шивы сплетены из живых змей. Шива нищий, и более того, никто ничего не знает о его рождении». На что девушка ответила: «Он за пределами твоего понимания. Он нищий, но он источник изобилия; он ужасен – но он источник красоты; гирлянды из змей или драгоценных камней он может носить или сбрасывать по своей воле. Как мог он быть рожденным, когда он – творец несотворенных! Шива – моя любовь». После этого юноша сбросил свою личину. Это и был Шива.[429]

Будда сошел с небес в лоно своей матери в облике молочно-белого слона. Ацтекская женщина Коатликуэ, чья юбка сплетена из змей, совокуплялась с богом, представшим ей в виде шара из перьев. Целые главы «Метаморфоз» Овидия буквально кишат нимфами, которых постоянно осаждают боги в разных личинах: Юпитер в образе быка, в виде лебедя, в виде золотого дождя и т. п. Любого случайно проглоченного побега, или зернышка, или даже простого дыхания бриза достаточно для оплодотворения уготованного для этого лона. Силы творения царят повсюду. И волею случая или благодаря превратности судьбы чудесным образом может быть зачат герой-спаситель или демон, разрушающий мир.

Ил. 68. Мать Земли Коатликуэ в юбке из змей (барельеф). Ацтекская империя, конец XV в.

Образы непорочного зачатия часто встречаются не только в мифах, но и в народных сказках. Вполне достаточно лишь одного примера, удивительной сказки народности тонга из небольшого цикла историй, рассказанных о «красавце» Синилау. Эта сказка особенно интересна не столько потму, что она предельно абсурдна, сколько тем, что она выразительно демонстрирует в бессознательной и грубой комичной форме ведущий мотив типичного жизнеописания героя: рождение от дественной матери, поиск отца, тяжелое испытание, примирение отца с сыном, успение и коронацию девственной матери, и в конце – небесный триумф истинных сыновей и предание огню лжецов.

Ил. 69. Лунная колесница (барельеф). Камбоджа, 1113–1150 гг. н. э.

Мы рассмотрели уже два этапа: первый – от непосредственных эманаций Несотворенной Творящей Сущности к изменчивым, но неподвластным времени персонажам мифологического века, второй – от этих Сотворенных Творящих Существ к собственно человеческой истории. Эманации сгустились, поле сознания сузилось. Там, где ранее были видны первопричины, теперь в фокус суженного, нацеленного на строгие факты человеческого зрачка попадают лишь их вторичные последствия. Поэтому теперь космогонический цикл продолжают уже не отныне невидимые боги, а герои, более или менее похожие на обычных людей по своему характеру, которые вершат судьбы мира. Здесь миф о творении уступает место легенде – как в Книге Бытия вслед за изгнанием из рая. Метафизика уступает место предыстории, смутной и неопределенной вначале, но постепенно обретающей все большую точность в деталях. Герои становятся все менее сказочными, пока, наконец, на последних стадиях различных местных преданий легенда не выходит из тени времен на привычный дневной свет поддающегося документированию времени.