Главной проблемой стала дистрибуция азота Max Dog: в Exit не смогли найти службу доставки, готовую по доступным ценам переправлять баллоны со сжатым газом из Австралии в Великобританию. Зато потом нашелся британский поставщик — компания в Маргейте, продававшая баллоны для Exit по 43 фунта за штуку. А Exit перепродавала их своим британским членам за 465 фунтов.

— Включая стоимость доставки, — извиняющимся тоном говорит Лесли.

— Это же колоссальная наценка, — говорю я.

— Да, так и есть.

— И люди думали, что получают продукт Exit, потому что на баллонах были логотипы Max Dog?

— На них были наклейки с надписью, что это баллоны Max Dog, но все знали, что поставщик находится в Британии, так что я не назвала бы это обманом. — Она ерзает в кресле. — Наценка и правда кажется большой, но Exit нужен стабильный доход, и они здорово потратились на ассортимент продуктов Max Dog. Так что сперва меня все устраивало.

— А что думаете теперь?

Лесли хмурится.

— Я понимаю, что нужно покрывать расходы, иначе они разорятся. Но мне кажется, в некоторых случаях с наценкой они пользовались спросом и отчаянием людей: они знали, что самостоятельно клиентам эти баллоны не получить — из-за возраста, из-за болезни или любой другой причины — и что им придется покупать все через Exit, доплачивая за преданность. Они очень сильно переплачивали.

Даже с новым поставщиком в Exit не нашли постоянного способа дистрибуции дешевого азота по Великобритании. При Лесли, по ее словам, смогли доставить только три баллона. Она понятия не имеет, использовали их для самоубийства или нет.

Не прошло и полгода после того, как Лесли стала координатором в Великобритании, а ее дорожки с Exit разошлись.

— Существовала огромная разница между тем, чего, как я считала, заслуживали их члены, и тем, что они получали на деле. Филип был настроен продвигаться в Великобритании, и мы действительно пытались найти компромисс, но его просто не было. — Она говорит, ее контракт закончен по взаимному согласию. — Я так разочарована, что эта компания оказалась не тем, во что я верила. Я же искренне думала, что они делают доброе дело для кучи людей. Получше познакомившись с механикой организации, я уже не верю, что потребности членов Exit высоко стоят в списке их приоритетов. По-моему, многие люди просто забыты, они чувствуют, что их подвели.

Дэвиду из Беркшира стало лучше: врачи все-таки диагностировали загадочную проблему с пищеварением. «С той поры плавание спокойное. Мы нашли нужное лекарство, и все хорошо».

Мы сидим в его гостиной, рядом с огромным телевизором, в окружении сувениров, которые он коллекционировал в путешествиях за границу. Он немного нервничает: скоро домой вернется дочь, а он не горит желанием объяснять, почему на диване сидит журналистка. Но поговорить со мной ему все еще очень хочется: в этот раз не из-за депрессии, а из-за злости.

— Exit оказался таким разочарованием. Чем больше я видел, тем больше задавался вопросами об их истинных мотивах. Они успешно занимаются рекламой, но, учитывая, что в Великобритании нет ни инфраструктуры, ни канала поставок, нельзя не задаться вопросом: так что же они рекламируют?

Дэвид делал все, что полагается делать членам Exit. Купил «Справочник мирной таблетки» и прочитал от корки до корки. Выбрал уровень членства, позволявший посещать мастер-классы и собрания филиала. Это самое простое: требовалось просто сообщить реквизиты карточки и заполнить анкету, указав возраст. Ни возраст, ни состояние душевного здоровья никак не проверяли. А Дэвид получил данные, которые искал.

Когда мы общались с ним в прошлый раз, он сказал, что знает о раздутых ценах Exit, но не прочь переплачивать, потому что верит в Филипа. Только потом его начали одолевать сомнения.

— Они имеют дело с людьми в самом уязвимом состоянии, с людьми, готовыми почти на все, чтобы достичь своей цели, — говорит он.

— Вы ведь нашли Exit в очень мрачный период жизни, да?

Он видит, к чему я веду, и слышать этого не желает.

— Это, на мой взгляд, никак не связано с депрессией, — возражает он. — Это просто мое фундаментальное убеждение: у всех должно быть право выбирать, где и когда умереть. По-моему, тенденция противников эвтаназии тыкать в депрессию и выставлять ее причиной все запретить — ошибочна. Да, это факт, порой я впадал в депрессию. Но ни разу депрессия не взяла надо мной верх. Я не собираюсь недооценивать ее силу. Но депрессия не всегда подталкивает к самоубийству.

Но что по-настоящему рассердило Дэвида, так это машина «Судьба».

— Звучит как панацея, звучит прекрасно. Шлешь 200 фунтов, получаешь машину, спасибо большое, все проблемы решены. Но если приглядеться, машина зависит от целого ряда вспомогательных средств, без которых она просто не работает. Нужен баллон со смесью газов, которой сейчас не существует, — он говорит о смеси угарного газа и азота, применявшейся как для «Судьбы», так и для «Мерситрона». — А если бы и существовала, сравните с азотом, который продает Exit: он стоит сотни фунтов. И это в довесок к 200 фунтам за «Судьбу». Согласно «Справочнику мирной таблетки», ее ни разу не использовали. Это непроверенная технология. Но безмерно, безмерно расхваленная.

После того как Филип представил «Судьбу» в Эдинбурге, Дэвид хотел узнать, не сможет ли он стать одним из первых покупателей. «Я писал в Exit как минимум два раза, справлялся, как работает система, что в нее включено, что не включено, что придется докупать самому. И, к сожалению, меня проигнорировали». Он думает, машина с самого начала была не более чем рекламным трюком: «Просто повышали внимание к Exit. Они хотят привлечь больше членов. Они хотят, чтобы люди подписывались на “Справочник”. Подобная реклама им только на руку. Особенно раз палата общин отклонила билль о праве на смерть: предложение было таким мягким, а голосование против — таким подавляющим, что снова эту проблему наверняка поднимут еще не скоро».

Филип с готовностью признает, что с помощью «Судьбы» еще никто не умер. Он приводил расплывчатые «правовые основания», по которым проект пока не может выйти за рамки прототипа. Возможно, «Сарко», как и «Судьба», и «CoGen», не приведет ни к чему, кроме очередных заголовков. Но я сомневаюсь. Планы на «Сарко» кажутся куда более конкретными. Филип рассказывал, что договорился о здании в Швейцарии для новой клиники Exit по оказанию помощи в смерти, готовой к открытию через несколько месяцев, и там «Сарко» станет «гвоздем программы». Пока мы тут рассуждаем, уже печатается «Сарко 2.0»; в него-то уже можно будет залить азот. И Exit уже вовсю рассылает пресс-релизы с именем первой пациентки этой швейцарской клиники: 41-летняя американка с рассеянным склерозом по имени Майя Кэллоуэй.

Дэвид не продлил членство. Ему оно больше не нужно: он узнал, что хотел, и сумел смастерить собственный набор для самоубийства благодаря найденным в интернете поставщикам, которые не имеют ничего общего с Exit. Похоже, это недостаток бизнес-модели Exit: если успешно ответить потребностям членов, их число неизбежно упадет.