Он повернулся и посмотрел на нее:

— Либо я, либо он. Тебе придется решить.

Значит, мистер горячая голова все еще играет в эту игру.

— Ты ошибаешься. Не я здесь принимаю решения, а ты. Ты бежишь поджав хвост. Ты разбрасываешься ультиматумами.

— А что, по-твоему, я должен делать?

Наконец он задал вопрос, на который Оливия могла ответить.

— Я хочу, чтобы ты боролся за меня, Джек Гриффин. Докажи мне, что ты стоишь всей той веры в себя, которая у меня есть.

Мэрилин чувствовала всю полноту беременности. Было сложно поверить, что осталось еще шесть недель до того, как родится ребенок. Она ничего не слышала о Джоне с середины июня — с того дня, когда похоронили ее отца. Мэрилин не была настолько глупа, чтобы поверить, что он уступил и не будет начинать судебный процесс. Прошло три недели, и она все время находилась в состоянии настороженности, ожидая, что Джон осуществит свои угрозы.

Лето было в самом разгаре, и Мэрилин занималась неиссякаемым потоком туристов. Дела галереи шли хорошо, но несколько ее летних посетителей были разочарованы, узнав, что здесь больше не выставляют работы Джона. Благодаря слухам она знала, что его фотографии невероятно хорошо продаются в Сиэтле в галерее «Бернард». Говорили, что его снимки уходят почти сразу же, как он доставляет их. Проблема оставалась той же, что и у Мэрилин, когда она выставляла его работы, — поставки были непостоянными. И теперь она понимала причины как никогда. Он готовил в ресторане «У Андрэ», а теперь пять дней в неделю работал в ресторане «Маяк», который быстро приобретал репутацию одного из лучших ресторанов. Новое предприятие Сета и Джастин стало преуспевающим с подачи Джона.

Мэрилин была рада успеху пары. Но ее беспокоило, по-настоящему злило золотое прикосновение Джона. Он был слишком идеальным, слишком хорошим, и у него получалось все, за что он брался. Талант выплескивался из него, как вода из переполненного бокала. Он спроектировал и построил свой собственный дом, делал восхитительные фотографии и был талантливым поваром. Пусть ему и недоставало навыков общения, что на самом деле могло бы служить доказательством его искренности и, как следствие, плюсом, но кроме этого у него просто не было изъянов. Если Джон вызовет ее в суд для получения совместной опеки, скорее всего, он выиграет дело. Если только она не сможет откопать в его прошлом какой-нибудь грязи… Мэрилин чувствовала, что он хранит секреты, Джон практически признался, что есть нечто такое, что она смогла бы использовать против него.

Эта мысль беспокоила ее. Она не желала воевать с ним за опеку в суде. Мэрилин планировала воспитывать ребенка самостоятельно. Она полагала, что если Джон и узнает о ребенке, то будет рад, что она освободила его. Но ошибалась, как, впрочем, часто ошибалась в своей жизни.

Ко времени закрытия Мэрилин устала и чувствовала недомогание. Ее ступни болели, она казалась себе толстой и неуклюжей, а последнее, чем хотелось заняться, — приготовление ужина. Ей вдруг захотелось картофеля с рыбой во фритюре, и она остановилась возле парка имени Колчестера у маленького кафе, в котором готовили это блюдо лучше всех.

Мэрилин села за столик на улице, где можно было наблюдать за горизонтом Сиэтла. Положив ногу на противоположную скамейку, она поставила картонный контейнер на стол, а затем облизала пальцы, наслаждаясь соленым вкусом горячей картошки. Тут же на парковку заехал пикап, который Мэрилин сразу же распознала, и она замерла. Пожалуйста, нет, только не это. Джон должен быть в «Маяке», должен отвозить фотографии или работать над домом. Он должен быть где угодно, только не здесь.

Но Джон, казалось, также удивлен встрече с ней. Он выбрался из кабины и минуту оставался стоять рядом с дверцей, похоже чувствуя неуверенность, нужно ли показывать, что он узнал Мэрилин.

— Я не преследовал тебя, если ты так думаешь, — проговорил он невыразительным голосом.

— Знаю. — Мэрилин отказывалась позволять ему испортить себе ужин и взяла солонку.

— У Джастин проблемы с задержанием жидкости в организме из-за соли, — проговорил Джон, нахмурившись. — Тебе обязательно использовать ее?

— Я абсолютно здорова. — Как это похоже на мужчин, пытаться указывать ей, что делать. Но ее раздражение так же быстро умерло, как и появилось.

— А ребенок? — Он посмотрел на ее живот.

— Она хорошо развивается.

— Она?

Мэрилин кивнула.

— Из-за возраста мне приходится часто делать ультразвук.

— И ты все время знала?

— Нет, мне сказали совсем недавно.

— Девочка. — Джон произнес это с абсолютным благоговением. — Ты уже выбрала имя?

— Я думала… Может, Кэтрин Грейс.

Лицо Джона смягчилось.

— Имя моей матери Кэти. Она была бы очень рада, если бы узнала.

— Ты можешь сказать ей. — Мэрилин не думала, что Джон собирается держать ребенка в секрете. Вероятно, эта маленькая уступка с ее стороны убедит его в добросовестности Мэрилин.

— Моя мать умерла пятнадцать лет назад.

— Мне жаль.

— Я хочу, чтобы дочь была в моей жизни, — сказал Джон, его голос звучал твердо.

— Вероятно, мы сможем прийти к компромиссу. — Это не было частью ее плана, но она, как и Джон, не хотела выносить дело в суд.

— То есть?

— Выходные? — предложила Мэрилин.

На лице Джона не отражалось никаких эмоций, когда он раздумывал над предложением Мэрилин.

— Я не хочу перевозить ребенка туда-сюда — дни с тобой, ночи со мной, — объяснила она нервно. — Я хочу, чтобы ее жизнь была стабильной и полной любви. Пожалуйста, попытайся понять.

— Хорошо, — неохотно кивнул Джон. — Но выходные у меня не всегда совпадают с твоими.

— Мы сможем разобраться.

— Значит, мы достигли соглашения обо мне и ребенке? — спросил Джон, будто желая удостовериться, что нет никакого недопонимания. — Она будет со мной две ночи в неделю.

— Да.

— Спасибо. — Казалось, Джон чувствует облегчение и даже волнение от ее согласия. Он повернулся к пикапу, очевидно забыв причину своего приезда в кафе. — Я планирую быть хорошим отцом. И пожалуйста, полегче с солью.

— Да, сэр.

Мэрилин шутливо отдала честь и улыбнулась. К ее удивлению, Джон улыбнулся в ответ. Он сел в машину и выехал с парковки, но как только его автомобиль исчез из поля зрения, она поняла, что сослужила Джону Бауману плохую услугу. Он искренне волновался о ней и об их пока еще не рожденном ребенке. Во время этого испытания он был добр и честен. И только она жестко себя вела.

Аппетит Мэрилин исчез, и она отодвинула еду в сторону. Внутри ее забеспокоился ребенок, потягиваясь и толкаясь, будто напоминая ей, что каждый малыш заслуживает иметь и отца, и мать.