до сих пор для него святой, мир искусства всё-таки был тесно связан с его высшей целью. И хотя сейчас его уже мало волновало мнение других людей и то, как они развиваются, тут уже скорее играла его роль творца. Это как сидеть в пещере Али-Бабы с самыми большими и красивыми драгоценными камнями, но лишь ты один видишь эту неземную красоту, и какой тогда от неё смысл? Но то, что они переживали с Джулианом и их конечная цель, это уже было другим делом, это был другой уровень, другое измерение, и этот процесс был до мучения интимным. Этот рай был создан на двоих, и туда даже был заказан путь самому Ланже, который, в принципе, и подтолкнул их в объятья этого гармоничного единения через мраморную скульптуру. Им уже не нужно было искать идеал, они уже нашли его, осталось только сохранить способность жить с этим идеалом навсегда.

На последнем собрании перед принятием решения, повышать ли Джулиана, Райан блистал не только своей сияющей энергией, но и речью. Все знали, как Райан относится к Джулиану, и всегда относился, но на работе давно уже не циркулировали слухи о том, что этот наглый Джулиан всё себе насосал. Да и кто будет при самом Райане распускать эти грязные сплетни? Райан прекрасно знал, что был бы первым, кто спустил бы этого наглеца с небес на землю, если бы Джулиан не тянул эту должность. Он тянул, все это понимали, придраться было практически не к чему, осталось только поздравить его официально и сменить ему кабинет. Только генеральный директор имел свои сомнения, слишком уж коротким был испытательный срок, чтобы получить сразу это место. И вообще-то он не говорил, что ему нужен заместитель, но ведь акционеры решали такие дела, каких должностей не хватает в их фирме. Да, он как не кто другой видел, куда смотрит Джулиан на самом деле, и с покровительством Райана всё было в этом мире возможно, даже стать генеральным директором такого крупного дома мод в 35 лет.

Во время официального собрания и на банкете, Райан старался держаться слегка отстранённо, но был вежлив и радушен. Это был праздник Джулиана, все хотели поздравить его, все хотели быть рядом, все думали втираться ему в доверие, нечего ему было вмешиваться в этот карьерный восторг, он уже пережил все свои самые яркие моменты в этой фирме. Джулиан был на удивление хаотичным, энергетические вспышки прямо с ног валили, он был переполнен спутавшимися клубками чувств, которые не мог чётко сформулировать, и они переплетались между собой и создавали цепные реакции, заряжая его ещё большей хаотичностью. Райан ненавидел, когда Джулиан был в таком состоянии, яркие события накладывались в его жизни одно на другое и не давали ему времени и сил принять их и перестроиться.

Как же Джулиану сейчас было необходимо оказаться рядом с мраморным идеалом, тот мигом бы выровнял его суетливый переизбыток энергии, и Райан бы просто смотрел бы на Джулиана и не замечал бы ничего вокруг. Боже мой, как же избавиться от этих крайностей, Джулиан так быстро загрязнялся жизнью из-за своих нервотрёпок, жизнь его менялась стремительно быстро. Но Райана это не волновало, Джулиан был обязан упорядочить свою жизнь, потому что в такие моменты он был слишком далёк от идеала, и это откровение глубоко ранило Райана, ему казалось, что он выбрал неверного человека для осуществления своей цели. Но он знал, что именно Джулиан был символом преображения, потому видеть его таким приземлённым, таким обыденным, таким человечным было особенно сложно, он идеализировал его и подгонял под свои стандарты, и то, что он видел сейчас, полностью противоречило этому. Ему хотелось уйти из этого бесполезного цирка, что он и сделал. И он был уверен, что Джулиан понял причину его раннего ухода.

Свадьба была тем ещё кошмаром в его понимании, хотя только для него одного, потому что всё на самом деле было по-человечески безупречно, прямо не придраться. Каждая мелочь была продумана до фанатизма, каждый гость был пешкой в сценарии Джулиана, каждое слово цепляло, казалось даже, что каждый шелест ветра был спланирован им заранее! Свадьба была настолько искусственной, что люди даже начинали верить, что это всё происходит на самом деле. Красота, шик и дороговизна ослепляли. Конечно, декорации и наряды были выше всяких похвал, ведь они принадлежали его фирме, а в его одежде даже простые люди преображались, и снова чувство божественного начала в себе заставляло его взирать на этот праздник с поста творца. И всё крутилось вокруг самой прекрасной пары на свете, именно так все думали здесь, хотя тут было полно зажратых скептиков, но по сценарию Джулиана каждый должен был молиться на эту свадьбу и завидовать, что у них никогда не было и не будет подобного опыта. И влюблённость между Майклом и Джулианом, казалось, прямо взята из романтической мелодрамы, от которой плачут поголовно все домохозяйки.

Райан пытался пробиться сквозь сценарии Джулиана и узреть в нём тот голый творческий дух, что вдохновляет его на высокие мысли, но под слоем радужной паутины и спутанных клубков, с которыми уже озорно играли котята, было не пробраться к самому главному. Боже мой, как можно под такой идеальной внешней красотой быть настолько хаотичным и негармоничным? Это разрушало его целостность, его показная жизнь и материальная безупречность были лишь игрой, но его было не обмануть. И проблема была в том, что Джулиан воистину испытывал шквал эмоций, и хотя при общении с ним не была практически заметна его нервозность и непоседливость, Райан знал, что каждая из этих эмоций – настоящая и яркая. Джулиан сейчас пылал такой жизнью, что она, казалось, уже сама себя не может вынести, он перебарщивал с этим, он рушил сам себя, и от этих мыслей Райана бросало в дрожь, Джулиан был настолько осквернён разрушительной стороной жизни, что он боялся, что это непоправимо.

Конечно, он взял себя в руки, он не планировал устраивать сцены или искать повод ускользнуть раньше времени и не дождаться неофициальной части. Он даже пытался себя заставить наслаждаться этой изысканной сервировкой, этим интуитивным выбором блюд, этим сказочным освещением и этой белизной нарядов. Это всё трогало его израненную душу эстета, но из-за перемен в Джулиане вся еда казалась безвкусной, а украшения унылыми, и даже живой оркестр с безупречным звуком вызывал только головную боль, как будто это был харш нойз в подпольном клубе. Ему казалось, что он попал в зачарованный сад, где каждый человек