— Вы с ума сошли?!

— Нет! Я не сошел с ума. В результате вашей аферы убит человек. Этого мало? Вы взяли на себя самый страшный грех: убийство… И ни капли раскаяния нет в вас. Вы мне отвратительны, Анастасия Михайловна… Вы спрашиваете: не сошел ли я с ума? Вы — у меня?! Вы вдвойне чудовище потому, что вы женщина. Вам нет оправдания, а я — сумасшедший, по-вашему — пытаюсь дать вам шанс.

— Подождите, — сказала Настя быстро. — Подождите же! Вы же не поняли ничего… Саша! Скажи ему, Саша.

Зверев поднял голову, посмотрел на Настю странным, отсутствующим взглядом.

— Вы чудовище, Анастасия Михайловна, — устало повторил Обнорский.

— Но вы же понимаете… Вы же просто не хотите понять…

— Что я должен понять?

— У меня, — тихо сказала Настя, — не было выхода.

Второй раз за все время разговора прозвучал голос Зверева:

— Ложь! Если бы ты продала свою квартиру, свою тачку, свои фирмы… Если бы ты, Настя, сделала это, ты погасила бы все долги. А ты на мокрое пошла. Я много жуликов знал… разных. Дремучих. Но и — из них не каждый так поступил бы. Ты теперь уже последний край перешагнула… Ты…

Зверев недоговорил то, что собирался сказать, махнул рукой, поднялся и вышел. Он прошел через приемную, мимо секретарши с любезной дежурной улыбкой. Он прошел через коридор и тамбур, мимо охранника с внимательным дежурным взглядом. Через автостоянку, мимо микроавтобуса «пежо» с работающей видеокамерой… Он прошел мимо, мимо, мимо.

Мимо!

Обнорский вышел из офиса спустя полчаса или чуть больше. Зверев времени не засекал, сидел в; своей «девятке». В каком-то смысле он вообще на-; холился вне времени… Впрочем, философы считают, что время объективно, неповторяемо и необратимо.

Андрей вышел из офиса, подошел к машине и сел рядом с Сашкой. На заднее сиденье швырнул спортивную сумку.

— А хочешь, Саша, — сказал он, — пойдем и напьемся в хлам?

— Нет… Что в сумке?

— Кассета с Тихорецким и деньги.

— Какие деньги?

— Не бойся. Не ТЕ. Анастасия Михайловна любезно отмусолила сто пятьдесят тонн зелени из скромных личных сбережений. Вам с Виталием… Компенсация, так сказать.

— Мне ничего не надо.

— Ну, это, брат, твое дело. Некоторое время (объективное, неповторяемое и необратимое) сидели молча.

— Что она сказала? — спросил Зверев.

— Она сказала, что мы уроды. И неудачники.

— Что она сказала про то, как поступит дальше? Пойдет она к Рыжему?

— Она сказала, что подумает. И чтобы ей легче думалось, я объяснил: через неделю вся информация по делу Малевича все равно окажется у Рыжего на столе. Так что сроку у нее неделя. А она сказала, что подумает.

— Подумает, — повторил Сашка, — подумает… дай закурить.

Обнорский заглянул в левый нагрудный карман рубашки, в правый.

— Вот черт! — Сказал он. — Забыл у этой твари и сигареты и зажигалку.

— Я куплю тебе новую, — зло ответил Сашка.

* * *

Груду денег Настя бросила в платяной шкаф. Семьсот семьдесят тысяч! Три полиэтиленовых блока, один из которых грубо вспорот ножом и заклеен скотчем.

Деньги «не грели», не возбуждали. Теперь они стали пропуском в ад. Большие Деньги часто становятся пропуском в ад. Такое у них интересное свойство. Люди знают об этом давно. Очень давно. Но все равно очень любят деньги, этот пресловутый «всеобщий эквивалент»… Чего?

— Меня нет, — сказала Тихорецкая секретарше и заперла дверь кабинета изнутри.

Дверь не могла отгородить ее от сложившихся проблем. Скорее, это был некий подсознательный символический акт… Она заперла дверь, пересекла кабинет и безвольно опустилась в кресло. На мониторе компьютера крутилась бессмысленная абстрактная картинка.

Что ты сидишь? Что ты сидишь, Настя? Что-то же нужно делать. Получается: пришел какой-то журналистик и загнал тебя в угол? …Нет, не так. Если бы это был просто журналист, я бы сама поставила его в угол. Но он пришел с приговором в руках… Сволочь! Какая все-таки сволочь! Но козыри у него такие, что не перебить. И навязать ему свои правила игры тоже не получится… Устранить? Нет. Нереально это, Настя… нереально. И купить нереально. Из ИДЕЙНЫХ! И к Наумову за помощью не обратишься… И к бывшему муженьку тоже, потому что сама сдала его по глупости и с перепугу. От неожиданности, от растерянности… Эх, Настя-Настя, что-то ты совсем форму потеряла последнее время. Но это не оправдание, родная. И вообще, все оправдывает только победа. Поражение нельзя оправдать ничем.

Ах, сволочи! Поймали. Крепко поймали… Играть придется по их правилам… Но ничего-ничего, мы еще поборемся. Главное — найти общий язык с Рыжим, нащупать верную тактику. А там, глядишь, вы сами в капкан попадете. Любой юрист знает: важны не факты, важна их интерпретация…

Ничего-ничего, мы еще посмотрим, «кто есть ху».

Настя сделала выдох, досчитала до десяти и придвинула к себе телефон. На столе перед ней лежал листок бумаги, на котором рукой Обнорского был написан телефон.

Она решительно набрала номер. Почти сразу услышала официальный мужской голос:

— Секретариат Администрации Президента. «Все будет хорошо», сказала Настя сама себе и — в трубку:

— Добрый день. Мне безотлагательно необходимо переговорить с Анатолием Борисовичем.

— По какому вопросу?

— Я владею достоверной информацией по убийству вице-губернатора Малевича.

Чиновник в Москве был маленькой сошкой, своего рода автоответчиком без права решать какие-либо вопросы. В его задачу входило отфутболивать просителей к бесчисленной рати чиновников секретариата… И уж тем более он не мог соединить Настю напрямую со всемогущим Рыжим.

Слова Тихорецкой явно озадачили «автоответчика».

— Представьтесь, пожалуйста, — сказал он.

— Я звоню из Санкт-Петербурга. Анатолия Борисовича знача еще в бытность его первым заместителем председателя Ленгорисполкома. Представлюсь я только ему лично.

Московский чиновник задумался. В секретариат Администрации Президента звонили ежедневно десятки и даже сотни людей. Все — с проблемами. И все почему-то считали, что их проблемы волнуют кого-то, кроме них… Звонили наивные правдоискатели и психи. Эта тетка из Питера совершенно на наивную дурочку или шизофреничку не похожа. Да и проблема, о которой она говорила, действительно представляла интерес.

— Не кладите трубку, — сказал чиновник-автоответчик.

Около минуты Тихорецкая слышала в трубке только негромкое потрескивание. Затем раздался голос другого мужчины:

— Здравствуйте. Я помощник руководителя Администрации Президента Российской Федерации Панкратов Игорь Евсеевич.