Он распрощался со слугой Спинолы, щедро его отблагодарив, и сел на своего мула, не снимая руки с рукоятки кинжала. Настороженный и взволнованный, он отправился за эфиопом по крутым улочкам. Хотя он и был одет в андалусийские одежды, некоторые любопытные жители на него оглядывались, подолгу смотрели и даже шли следом, пока они, миновав крепость — обитель алькальда, — не добрались до богатой усадьбы, расположившейся несколько в стороне от цитадели на скале. Слуга толкнул дверь, и они оказались в небольшом саду, заросшем плющом и лианами, где цвели мирты, олеандры и смоковницы, — за ним открывались внутренние помещения — казалось, пустые.

Эфиоп предложил Яго посетить баню — хамман, и только тут врач расслабился и забыл тяготы недавнего путешествия. Слуга помог ему одеться и повесил на шею мешочек, пахнущий мускусом; потом, налив ему напиток из мякоти алоэ с корицей, поторопил:

— Следуйте за мной, сеньор. Госпожа Фатима ждет вас в шатре Базилик.

По дороге им встречались другие слуги. Неожиданно Яго почувствовал чье-то неуловимое присутствие, будто кто-то скрытно следил за ним. Он оглянулся, но по обе стороны были решетчатые ставни, а за ними никого. Вскоре они оказались в помещении, наполненном светом, украшенном зеданскими коврами. Рядом с диваном с подушками, обтянутыми шелком и парчой, стояла жаровня, от которой исходил аромат сандала и амбры. В голове Яго крутилась тысяча необъяснимых предположений, но долго ждать не пришлось.

— Пусть Всемилостивый проясняет твои глаза, доктор Яго, — раздался приближающийся голос.

— Салам алейкум, — откликнулся он с беспокойством и неуверенностью.

Увидев перед собой немолодую женщину с величавой осанкой, он сразу заметил, что та поразительно похожа на Субаиду, хотя значительно старше ее. На лице вошедшей, отливавшем медью, были заметны морщины, но красота ее поразительно сохранилась. Белозубая улыбка гармонировала с серебряными волосами, забранными назад дорогими заколками. Она рассматривала гостя чисто по-женски, внимательно оглядывая с ног до головы. Эту женщину, прекрасные глаза которой светились проницательностью и умом, сопровождал старик, который что-то торопливо шептал ей на ухо, ведь верующей женщине и вдове не положено было встречаться наедине с мужчиной, да к тому же христианином. Наконец она заговорила с ним на отличном испанском, открыто и доверительно:

— Полагаю, ты уже догадался, кто я. Я Фатима — дочь, супруга, мать султанов и бабушка Юсуфа, халифа Гранады, а также и Субаиды — самого прекрасного нашего цветка. Она подверглась гонениям со стороны семьи султана. Меня сопровождает опекун Субаиды, мудрый Шаль Малик.

— Храни вас Бог, и простите за то, что здесь мне многое незнакомо.

— Ты узнаешь все в свое время, нетерпеливый юноша, — свысока ответила она. — Сядем. Хазм! Принеси нам сладости и нектар из мяты и аниса.

Для Яго было очевидно, что эта женщина пользуется немалым влиянием, ее речь лилась уверенно и свободно, не похоже было, что она боится высказывать свое мнение о султане в таком месте, где у стен могут быть уши.

— С самого твоего прибытия в Антекеру, — продолжила она, — мои осведомители узнали о твоем присутствии в гранадском халифате, мне известно, сколько раз тебе приходилось предъявлять свой аман, о твоих передвижениях по Гранаде, о попытках Спинолы что-то узнать через этого вольноотпущенника Мукану и злого на язык визиря Мирзу, а также о твоем спешном прибытии в наше прибрежное селение, где живут попавшие в немилость члены назарийского клана, сосланные сюда только за то, что посмели перечить моему внуку, правителю Альгамбры, которому Аллах помутил и разум и очи.

Хотя подобная оценка положения показалась Яго преувеличенной, он помнил про свою цель найти Субаиду, поэтому забеспокоился и поспешил спросить:

— Неужели ваша внучка могла пойти на ссору с султаном? Что с ней? Ваши слова меня тревожат.

Его собеседница иронически улыбнулась:

— Моя внучка находится в добром здравии и в безопасности внутри этих стен, она неустанно занимается своими манускриптами, астролябиями и прочим.

— Хвала Создателю. Почти три года разлуки и неизвестности заставили меня бояться худшего. Однако ваши слова проливают бальзам на мою душу. Простите за мои сомнения.

— Вы оба безрассудны. Как вам только взбрело в голову вручить друг другу свои сердца? — Она сверлила его испытующим взглядом.

— Сеньора, а как могут капли дождя соединиться с потоком реки? — ответил он вопросом на вопрос.

— Вы оба словно обоюдоострый кинжал. Ваша любовь — две его кромки, они разделены холодной сталью и навлекают несчастье на ваши души, — сказала она серьезно.

Яго замер, пораженный разочарованием. Но в его душе теплилась надежда немедленно увидеть назарийку, поэтому он ответил:

— Любовь — это сладкий яд, который пьют, даже зная, что он убивает.

Фатима продолжила суровые попреки, хотя голос ее был не слишком суров:

— Знай же, что хотя Субаида и считается алимат, то есть ученой женщиной, а также уважаемой вайзой, толковательницей Корана, принадлежащей священной касте Назр, тем не менее она прежде всего мусульманка, а по нашим законам женщина всегда на ступень ниже любого мужчины со всеми вытекающими отсюда последствиями. Полагаю, мой дерзкий христианин, от тебя не ускользнуло это обстоятельство, а ведь именно потому ваш союз, невозможный перед очами Аллаха, вносит в нашу семью раздор.

— Наши отношения основывались на взаимных чувствах, на безграничной любви, а также на одинаковом преклонении перед книгами и наукой, хотя и было в наших чувствах что-то от сумасбродства, честно говоря. Тем не менее если она не желает более меня знать, то я просто поцелую при встрече ее сандалии и уйду. Но моей надежде я должен дать какой-то шанс.

На лице женщины отразились все ее противоречивые мысли, и она строго заявила:

— Не сомневаюсь, что ты даже не знаешь, сколько тут всего было из-за ваших отношений, хотя во дворце понимают: она потеряла свою невинность во враждебном и чужом окружении, когда ее не могли охранять братья по вере. Мне также известно, что ты заполнил болезненную пустоту в отчаявшейся душе этой девочки и вы обменялись обещаниями вечной любви. Поверь мне, вы оба вели себя глупо, потому что ваши религии категорически препятствуют таким отношениям. Это невозможно.

— Мы это понимаем и готовы к риску, — ответил Яго, уверенный прежде всего в себе.

Голос Фатимы, звучный и решительный по тону, заставил задрожать сердце молодого человека.

— Мастер Яго, законы шариата, по которым мы живем, категорически запрещают замужество с иноверцами, и мне кажется, что ты не отдаешь себе отчета в своих поступках. Мы относимся к тебе терпимо, потому что обязаны тебе ее драгоценной жизнью, а сам ты стал для нее бесценным бальзамом, пока она была в плену. Твои добрые намерения не подвергаются сомнению, за это мы тебе благодарны. Тем не менее ты должен понимать, что по нашим святым канонам она может стать твоей супругой только в качестве наложницы, — а это невозможно, потому что в ее венах течет монаршая кровь Назра, Исмаила и Юсуфа.