— Нет, это круто, потому что Джеймс Вудс теперь в бешенстве.

— Кто это — Джеймс Вудс?

— Главный охотник за вампирами. Отчаянный парень.

Она увидела его на экране: Джеймс Вудс в черной кожаной куртке и облегающих джинсах взял в руки нечто вроде арбалета и прицелился в вампира. Но вампир оказался проворнее. Он протащил его по комнате, колошматя почем зря, словно весу в том было не больше, чем в комаре, а потом в комнату ворвался другой парень и выпустил в вампира очередь из автомата. И хотя вампир был неуязвим, все они благополучно проскочили мимо него, словно он внезапно потерял зрение.

— Это брат Болдуин? — спросила Селеста. Она сидела на диванном валике, там, где он смыкается со спинкой; откинув голову, она прислонилась к стене.

— Наверное.

— Который из них?

— Не знаю. Я не уследил.

Селеста смотрела, как они мечутся по номеру в мотеле, усеянному трупами уж чересчур, на ее взгляд, густо для столь малого пространства, а Дейв заметил:

— Господи, придется Ватикану прислать новый взвод охотников за вампирами!

— А почему вдруг Ватикан озаботился вампирами?

Дейв улыбнулся своей мальчишеской улыбкой, вскинув на нее прекрасные глаза.

— Это большая проблема, милая. Ведь вампиры постоянно воруют чаши для причастия.

— Чаши для причастия? — переспросила она, ощущая настойчивое желание протянуть руку и погладить его по голове, как будто глупый этот разговор развеял, прогнал из памяти все неприятности ужасного дня. — Я этого не знала.

— Да, уверяю тебя. Это огромная проблема, — сказал Дейв и осушил банку, в то время как Джеймс Вудс и брат Болдуин вместе с какой-то, по виду накачанной наркотиками, девицей припустили по пустой дороге в грузовичке, за которым гнался вампир. — Где ты была?

— Завезла платье к Риду.

— Несколько часов назад, — сказал Дейв.

— А потом я поняла, что мне просто необходимо посидеть и подумать. Понимаешь?

— Подумать? — произнес Дейв. — Конечно. — Он встал с дивана, пошел на кухню, открыл холодильник. — Тебе пива взять?

Пива не хотелось, но она сказала:

— Да, хорошо бы.

Дейв вернулся в комнату и протянул ей банку с пивом. Она часто определяла его настроение по тому, открывал ли он ей пиво или нет. Сейчас банка была открыта, но она сомневалась, хорошо это или плохо. Сейчас понять это было трудно.

— Ну и о чем ты думала? — Он рванул жестяную крышечку со своей банки, и звук этот перекрыл даже скрежет тормозов на экране, когда грузовичок перевернулся.

— О, ну ты же знаешь.

— Не очень-то знаю, Селеста.

— О разном, — сказала она и отхлебнула пива. — Вспоминала этот день, и что Кейти погибла, и как жалко Джимми и Аннабет. Обо всем этом.

— Обо всем этом, — повторил Дейв. — А ты знаешь, Селеста, о чем я думал, когда брел с Майклом домой? Думал, как он, наверное, озадачен, что его мама уехала, никому не сказав куда и когда вернется. Я долго думал об этом.

— Я же сказала тебе, Дейв…

— Сказала мне что? — Он поднял на нее глаза и улыбнулся, но на этот раз улыбка его не была мальчишеской. — Что ты сказала мне, Селеста?

— Что мне хотелось подумать. Прости, что не позвонила, но последние дни — это такой ужас, что я сама не своя.

— Как и все прочие.

— Что?

— Как в этой картине, да? — спросил он. — Там непонятно, кто люди, а кто вампиры. Я уже видел это, но кусками и не до конца. А этот брат Болдуин, знаешь, он потом влюбится в ту блондинку, хотя ему известно, что ее укусил вампир. Значит, и ей предстоит стать вампиршей, а ему на это начхать, понимаешь? Потому что он любит ее! А она сосет кровь. И у него будет сосать кровь и превратит его в ходячего мертвеца. Я что хочу сказать, Селеста, что в вампирстве есть и своя привлекательная сторона. Даже если знаешь, что это станет твоей гибелью, и душа твоя будет проклята навеки, и тебе придется только и делать, что кусать людей в шею, прятаться от солнца и от ударных бригад из Ватикана. Может быть, в один прекрасный день ты проснешься и не вспомнишь, каково это — быть человеком. И такое может случиться, но ничего страшного. В тебя попал яд, но и к этому можно приспособиться. — Он задрал ноги на кофейный столик и сделал большой глоток из банки. — Так, по крайней мере, считаю я.

Селеста очень тихо сидела на диванном валике и глядела оттуда вниз, на мужа.

— Дейв, что ты плетешь, о чем это ты говоришь?

— О вампирах, милочка. О вервольфах.

— Вервольфах? Я не улавливаю смысла.

— Смысла? Ты думаешь, что я убил Кейти. Это единственный смысл, который мы за последнее время уловили.

— Я вовсе не… Когда это ты пришел к такому выводу?

Он ковырнул ногтем жестяную крышку.

— Ты не могла даже заставить себя посмотреть в мою сторону там, в кухне у Джимми, перед тем, как уехать. Ты держала ее платье так высоко, словно оно еще на ней, и не могла даже взглянуть на меня. Вот я и стал думать, с чего бы это моя жена стала чувствовать ко мне такое отвращение? А потом меня как ударило — Шон! Ведь это он тебе что-то сказал, верно? Он и этот его мерзкий прихлебатель задавали тебе вопросы.

— Нет.

— Нет? Ерунда.

От его спокойствия ей было не по себе. Она могла бы приписать это спокойствие действию пива.

Алкоголь всегда действовал на него умиротворяюще, но сейчас в его спокойствии было что-то опасное, словно в слишком туго натянутой и перекрученной пружине.

— Дэвид…

— Ах, так я уже Дэвид!

— Я без всякой задней мысли. Просто запуталась, сбилась.

Наклонив голову к плечу, он смотрел на нее снизу вверх.

— Что ж, тогда давай все выясним, детка. Это ведь фундамент прочных взаимоотношений — уметь общаться.

На счету у нее было 147 долларов и пятисотдолларовый лимит на карточке «Виза», хотя примерно половину лимита она уже израсходовала. Если ей даже и удастся выкрасть отсюда Майкла, далеко им не уехать. Две-три ночи в каком-нибудь мотеле — и Дейв их разыщет. В чем, в чем, но в тупости его не упрекнешь, и, уж конечно, он сумеет их выследить.

Пакет. Она может отдать мусорный пакет Шону Дивайну, и тот обнаружит въевшуюся в ткань кровь на одежде Дейва. Она уверена, что обнаружит, а она слышала о больших успехах генетических исследований. Они обнаружат кровь Кейти на одежде Дейва и арестуют его.

— Ну давай же, — сказал Дейв. — Давай поговорим, детка. Проясним ситуацию. Я не шучу. Я действительно хочу, что называется, унять твои страхи.

— Я не напугана.

— Но выглядишь ты именно так.