* * *

Он не смог найти место, где Селеста поставила машину. Иногда, особенно в снегопад, приходится проехать кварталов восемь, прежде чем найдешь место для парковки, так что, судя по всему, Селеста могла поставить машину и у Стрелки, хотя неподалеку он углядел кое-какие свободные места. Ну да ладно. По всей вероятности, он слишком разбит, чтобы садиться за руль. Может быть, хорошая долгая прогулка пешком проветрит ему мозги.

Он направился по Кресент к Бакинхем-авеню и свернул налево, недоумевая, с какого такого перепугу он попытался объяснить что-то Селесте. Господи, он ведь даже имена назвал — Генри и Джордж! И вервольфов упоминал — что-то кричал про них. Черт.

А теперь все подтвердилось: полиция подозревает его. Они будут начеку. Нечего и думать о Шоне как о друге детских лет. Дружба их давно в прошлом, и Дейву даже припомнилось, что и в детстве Шон его раздражал, и он понимал, чем именно: ощущением своей привилегированности, эдакой уверенностью, что он всегда прав, как у всех этих ребят, которым повезло — а что это, как не везение? — иметь обоих родителей, и хороший дом, и красивую одежду, и все, что нужно для спорта.

Будь проклят этот Шон. И прокляты эти его глаза. И голос. И то, что стоит ему появиться, как бабы тут же чуть ли не раздеваться начинают. Будь проклят он с его наружностью, и его высокомерным чистоплюйством, и его забавными россказнями и полицейским бахвальством, и тем, что о нем пишут в газетах!

Дейв тоже не дурак. И еще покажет себя, как только приведет в порядок голову. Надо только привести в порядок голову. А если для этого понадобится ее свинтить, а потом опять поставить на место, то он придумает, как сделать даже это.

Вся беда в том, что Мальчишка, Сбежавший от Волков, Который Вырос, стал слишком назойлив. Дейв надеялся, что его успокоит то, что сделал Дейв субботним вечером, что это угомонит мерзавца, запрячет его в дебри сознания. Этот Мальчишка, в тот вечер он жаждал крови, ему нужна была боль. И Дейв поддался, пошел ему навстречу.

Все начиналось с малого — пара-другая затрещин, пинков. Но потом Дейв потерял контроль, почувствовал, как в нем закипает ярость, как Мальчишка берет верх. А ведь этот Мальчишка — настоящая дрянь, вот он и не успокоился, пока не показались мозги…

Но потом, когда все было кончено, Мальчишка отступил. Он исчез, предоставив Дейву разбираться с последствиями, и Дейв разобрался. И разобрался хорошо. (Может быть, конечно, не так хорошо, как рассчитывал, но все-таки довольно хорошо.) И сделал он это специально, чтобы Мальчишки некоторое время и духу не было.

Но этот мерзавец из мерзавцев опять тут как тут — колотится в дверь, кричит, что так или иначе вылезет. У нас есть с тобой дела, Дейв.

Авеню слегка зыбилась перед ним, покачивалась из стороны в сторону, когда он шел по ней, но Дейв знал, что они приближаются к «Последней капле» и расползшемуся на два квартала трущобному району, убежищу извращенцев и проституток, купающихся во всем том, что оторвал от себя Дейв.

От меня оторвал, говорит Мальчишка. Ты вырос. И не пытайся взвалить на себя мой крест.

Хуже всего дети. Они как эльфы. Шныряют, выскакивают из подворотен, из-за машин и предлагают наркотики. Или за двадцатку — себя. Они на все готовы.

Самый маленький, тот, которого Дейв видел субботним вечером, не старше одиннадцати. Под глазами у него темные тени, и белая, очень белая кожа, и шапка спутанных волос, что довершает его сходство с эльфом. Ему бы дома смотреть по телевизору комедии, а он шляется по улице и предлагает наркотики.

Дейв увидел его на противоположном тротуаре, когда, выйдя из «Последней капли», стоял у машины. Ребенок, прислонившись к фонарю, покуривал сигарету, и когда взгляды их скрестились, Дейв это почувствовал. Почувствовал волнение и желание расслабиться. Взять этого рыжего парнишку за руку и вместе поискать укромное местечко. Было бы так легко оттаять, сдаться. Сдаться тому, что постоянно в себе ощущал, по меньшей мере лет десять.

Да, сказал Мальчишка. Пора.

Но (и здесь сознание Дейва раскалывалось пополам) в глубине души он знал, что это был бы самый страшный, непростительный грех; знал, что поступи он так, и, хоть это куда как заманчиво, пути назад не будет, здоровым и цельным ему не бывать, и это все равно как навеки остаться в том подвале с Генри и Джорджем. Он твердил это себе, когда его сильнее всего одолевали искушения — возле остановок школьных автобусов, возле спортивных площадок или когда летом он проезжал мимо общественных плавательных бассейнов. Он твердил себе, что не хочет становиться Генри и Джорджем. Он лучше их. Он воспитывает сына. Он любит жену. Он будет сильным. Вот что твердил он себе — с каждым годом все с большей страстью.

Но в субботний вечер это не помогало. В субботний вечер желание было мучительнее, чем когда бы то ни было. И рыжий паренек у фонаря, казалось, знал это. Покуривая, он улыбался Дейву, и того, как магнитом, тянуло к обочине. Ему казалось, что он босиком стоит на поросшем шелковистой травой склоне.

А потом подъехала машина, и после недолгих переговоров парнишка влез в нее, кинув на Дейва из-за капота жалостливый взгляд. Дейв следил, как машина, двухцветный сине-белый «кадиллак», пересекла авеню, направляясь к задам парковочной площадки «Последней капли». Дейв сел в свою машину, а «кадиллак», дав задний ход, подрулил к высоким деревьям, нависавшим над покосившейся изгородью. Водитель погасил фары, но мотор не выключил, и Мальчишка все шептал ему в ухо: Генри и Джордж, Генри и Джордж.

Сегодня вечером, не доходя до «Последней капли», Дейв повернул назад, хотя Мальчишка буквально вопил ему в уши. Мальчишка кричал: «Я — это ты, я — это ты!»

И Дейву хотелось остановиться и заплакать. Прижаться к ближайшему зданию и зарыдать от сознания, что Мальчишка прав. Мальчишка, Сбежавший от Волков, Который Вырос, сам превратился в Волка. И в Дейва.

Волк Дейв.

Должно быть, это произошло недавно, хотя Дейв и не помнит тяжких перемен, не помнит, чтобы душа его, дрогнув, испарилась, уступив место новой сущности. И тем не менее это произошло. Возможно, во сне.

Но остановиться он не мог. Эта часть авеню слишком опасна — кишит наркоманами, которые в Дейве, да еще пьяном, увидят легкую добычу. Вот как раз на той стороне показалась машина — она движется медленно, выслеживает Дейва, принюхивается, не учует ли исходящий от него запах жертвы.

Сделав глубокий вдох, он постарался идти ровнее, принять вид уверенный и бесшабашный. Он распрямил немного плечи, подпустил в глаза легкого цинизма и тем же путем, что и пришел, направился домой; в голове не прояснилось, Мальчишка по-прежнему вопил ему в уши, но Дейв решил не обращать на него внимания. Ему это по силам. Он выдержит. Ведь он Волк Дейв.

И Мальчишка сник, голос его стал глуше, тише, и когда Дейв добрался до Плешки, он говорил более мирно: «Я — это ты, — говорил теперь Мальчишка, говорил дружески, доверительно. — Я — это ты».

* * *

Выйдя из дома с сонным Майклом, прикорнувшим у нее на плече, Селеста обнаружила, что Дейв взял машину. Она припарковала ее немного дальше по улице, еще удивившись, что нашла свободное место в будний день и так поздно, но теперь на этом месте стоял синий джип.