Неожиданно Элизахар спросил:

– А каков был тот человек, что обронил по дороге известие о моем возвращении?

– Один из солдат замкового гарнизона, – охотно ответил Роделинд.

– Имя, – сказал Элизахар.

– Эмилий… кажется. Я почему запомнил? Я его еще давно запомнил, – поспешно проговорил толстяк. – Во-первых, имя как у знатного господина. Я как услыхал впервые, как его окликают, еще подумал: «Может, чей-нибудь ублюдок». А во-вторых… Мне, господин мой, почему-то казалось, что этот Эмилий похаживает к младшей господской дочке. Такая уж у него повадка. И она на него особенно поглядывает – знаете, эдак кисленько. Как барышни смотрят, когда хотят чувства скрыть.

– Здесь моя жена, – напомнил Элизахар.

– А госпожа – что, не женщина? Не знает, каково бывает скрывать чувства? – улыбнулся Роделинд.

Фейнне улыбнулась в ответ, а Элизахар сердито оборвал:

– Нет, не знает. Моя жена ничего не скрывает, потому что не испытывает недостойных чувств.

– О, в таком случае – прошу прощения… – И Роделинд вернулся к первоначальной теме. – Словом, это был Эмилий, солдат из замкового гарнизона.

– Куда он направлялся?

– Наверное, в третью из ваших деревень, мой господин. Дальше к северу. Туда путь нехороший, через болото. Нужно спуститься с холмов по дороге, к ручью. Дальше – распадок, там-то и есть болото. Его замостили, но ехать все равно неприятно. После болота – опять подъем. И немного проехать лесом…

– Понятно, – сказал Элизахар. – Стало быть, этот Эмилий сообщил, что власть в Ларра переменилась. Что еще он сообщил?

– Что госпожа Танет отбывает в Вейенто с дочерью. Будет жить у зятя.

– Хорошо, – сказал Элизахар. – А теперь покажите мне ваши счетные книги.

Толстяк съежился и побежал по улице в сторону большого каменного дома. Элизахар тронул коня, Фейнне двинулась вслед за мужем.

Дом у Роделинда был богатым и просторным. Где-то в глубине его угадывалось присутствие многочисленных домочадцев; они попрятались по каморам, надеясь там пересидеть господский гнев. Весь основной удар должен был принять на себя управляющий.

Роделинд проводил гостей в зал, где обычно устраивались деревенские праздники.

– Здесь у нас празднуют свадьбы, – пояснил он, с печалью оглядывая разрисованные цветами и «пасторальными сценами» стены, словно готовясь распрощаться с ними навеки. – Справляют также поминки по умершим. Ну и еще – начало сбора урожая.

– Понятно, – сказал Элизахар. – Впервые слышу, чтобы управляющий предоставлял под такие дела собственный дом.

– У нас так давно заведено. – Роделинд чуть-чуть приободрился, уловив некоторое одобрение в хозяйском голосе.

– Хорошо, хорошо… Показывайте записи.

Роделинд откинул крышку огромного сундука и вынул книгу, лежавшую сверху.

– Сколько всего книг? – осведомился Элизахар.

– За двадцать лет – восемь или девять… Вы ведь не все будете проверять?

– Не все, – засмеялся Элизахар.

Роделинд с тревогой поглядывал на то нового герцога, то на его жену. Затем взгляд управляющего окончательно замер на Фейнне. Молодая женщина стояла посреди зала; ее глаза рассеянно плавали, ноздри чуть подрагивали.

– Госпожа, – позвал ее Роделинд.

Она повернула голову на голос, но посмотрела мимо окликнувшего ее человека.

– Позвольте, я усажу вас в кресло. Желаете выпить холодного? Моя жена хорошо готовит.

– Да, попросите принести, – сказала Фейнне. – Вы правы, я не вижу. – И обратилась к мужу: – Можно, я возьму его за руку?

– Если вам угодно, – отозвался Элизахар.

Он с интересом наблюдал за тем, как Роделинд подкатывается к Фейнне и бережно прикасается к ее протянутой ладони, как отводит ее к креслу и перед тем, как усадить, поправляет подушку на сиденье.

Пришла какая-то женщина с невыразительным лицом, принесла кувшин и кружки. Поскорее скрылась, поклонившись так криво и поспешно, что Элизахар едва не рассмеялся.

Он устроился за столом, где еще оставались – о ужас! – крошки от последней трапезы, раскрыл книгу и начал разбирать числа и буквы. Роделинд кружил рядом, то предлагая освежиться глотком разбавленного вина, то смахивая пылинку, то просто заглядывая через плечо.

Долго эта пытка для управляющего не продлилась. Элизахар закрыл книгу, уставился в глаза Роделинду.

– Разумеется, вы немало наворовали за эти годы, – сказал он. – Я предлагаю вам отныне воровать более скромно. Насколько я понял, вы принадлежали моему отцу и теперь принадлежите мне?

– Именно так, мой господин, именно так и обстоит дело.

– Сколько у вас детей?

– Трое, но за них я внес выкуп четыре года назад, – сообщил Роделинд. – Об этом имеется запись в самом начале последней книги. Можете взглянуть.

– Очень хорошо, – сказал Элизахар, не удосужившись проверить слова управляющего. Он пролистал еще несколько страниц, бегло просмотрел пару записей и закрыл книгу.

– Стало быть, вы всем довольны? – Казалось, Роделинд не верит собственным глазам.

– Более или менее. – Элизахар встал. – Я доволен. Вы сохраняете за собой место управляющего, и я готов подтвердить документы об освобождении ваших детей. А теперь расскажите мне о третьей деревне. О той, что расположена за холмом, через ручей и болото.

– А, – оживился Роделинд. – Там все плохо. Гораздо хуже, чем можно себе представить… Если, конечно, жить среди крестьян и не понимать, что для них лучше, а что хуже.

– Я не жил среди крестьян, – перебил Элизахар. – Если здесь побывал этот Эмилий, который столько знает обо мне и госпоже Танет, то вам должно быть хорошо известно, кем я был прежде.

– Ну да, ну да, конечно. – Роделинд закивал. Потом сел на скамью, обтер лицо рукавом. – Что-то мне дурно мой господин, – пробормотал он. – Как-то все это очень волнительно…

* * *

– Так значит, вам он понравился, этот самый Роделинд? – говорил, посмеиваясь, Элизахар.

Они с Фейнне направлялись в ту самую третью деревню, где все обстояло «очень плохо». Дорога шла под уклон, и уже начало парить: в воздухе висела неприятная влажность.

– Да, – ответила Фейнне.

– Чем же?

Она молчала – искала нужные слова.

Солнце стояло в зените. Они выехали из замка рано утром, но в доме Роделинда задержались немного дольше, чем рассчитывали, и теперь едва перевалило за полдень: самое жаркое время суток.

Наконец Фейнне ответила:

– Просто он хороший.