– Так-так, слушаю внимательно.

– Во-первых, постарайтесь добиться, чтобы вам развязали руки. Во-вторых, что бы ни случилось, будьте рядом. Всегда старайтесь быть около меня. Собственно, это все.

– Уму непостижимо, – восхитился я. – Вы научились этим штукам у генерала Бетховена?

– Генерал, скорее всего, мертв. Или наполовину мертв. Он нам не поможет.

Не сказать, что я воспылал надеждой на скорое освобождение, но старичок меня несказанно удивил. В его-то возрасте и субтильном теле задумать какой-то лихой выверт против целого войска – это, как ни крути, вызывает уважение.

Правда, мелькнула мысль, что он раздружился с головой, но я не стал на этом зацикливаться. Будем верить в лучшее.

* * *

Нам пришлось поскучать: погрузка защитных модулей затянулась. Я то и дело порывался заговорить со старшиной насчет моих связанных рук, но не решался. Как пить дать заподозрит, что я удумал нечто коварное. Прожженный сукин сын. В таких делах инициативу нужно проявлять очень осторожно.

Наконец работа закончилась. Вымотанные и взмокшие помощники Ступича жалкой кучкой стояли перед Локтевым, опасаясь поднимать глаза.

– Всем спасибо, господа, – сказал старшина. – Не смею вас задерживать.

Не берусь описать, какими глазами они смотрели на нас, когда мы уходили. Мы оставили их без всякой защиты там, где смерть была буквально растворена в воздухе. Они не говорили ни слова, не умоляли взять их с собой, потому что было совершенно ясно – старшина ими уже не интересуется.

Когда мы шли обратно к машинам, я взял да и завалился на него сзади, словно мешок с песком. Он, само собой, выматерил меня. Я в ответ заскандалил:

– А ты сам попробуй, попрыгай по этим канавам со связанными руками!

Так я ненавязчиво напомнил ему про свои путы. Про которые он, скорей всего, забыл.

– Развяжу, когда в машину сядешь! – гавкнул он, но это была уже почти победа.

Обещание он сдержал. Довольно потирая ладошки, я уселся на свое место, однако случилось то, что я не смог предвидеть. Ступича усадили в другую машину. И теперь я мог просто-напросто не попасть в его гениальный план.

Колонна двинулась. Я нервничал – Ступич обещал какое-то шоу, а я даже не знал, какую роль в нем играть. Логика подсказывала только наиболее примитивные варианты. Простейший из них – налет на нашу колонну защитников Института, которых приведут спасшиеся люди академика.

Я вытянул шею и заглянул в просвет между старшиной и водителем. В узкое стекло вездехода были видны бесконечные ряды ржавых машин и механизмов. Мы находились на кладбище строительной техники. Скорее всего, она стояла здесь еще со времен первопроходцев – сгнившая, осевшая, наполовину вросшая в почву. Машин было очень много, что и неудивительно – Лавансаль в свое время поднялся от котлована до большого города за каких-то пять-шесть лет.

И тут я заметил, что у водителя как-то неестественно напряглась спина.

– Мама дорогая… – тихо проговорил он.

– Спокойно, – процедил Локтев. – Останови машину. И не дергайся.

Я, честно говоря, тоже напрягся. Мне не было видно, что там происходит и чем они так заинтересовались.

– Отходить надо! – крикнули из фургона другой машины.

– Не надо, – старшина повысил голос. – Стоим на месте.

За бортом машины, кажется, потемнело. Я продолжал смотреть через узкий фрагмент лобового стекла и наконец заметил впереди на фоне серого неба какое-то движение. Впрочем, движением это было трудно назвать, скорее, мельтешение. Словно мухи метались на фоне абажура.

Еще через несколько секунд я и сам готов был выпалить «Мама дорогая!». Потому что там были совсем не мухи. Мухи мне почудились из-за большого расстояния. На самом деле я видел, как в воздух поднимаются и разлетаются в стороны те самые машины и механизмы, которыми было уставлено это поле. Все эти грейдеры, бульдозеры, траншейные транспортеры порхали, как хлебные крошки, сметаемые гигантским невидимым веником.

«Веник» двигался в нашу сторону. Там, где он шел, почва вздымалась огромным беснующимся валом и оседала, оставляя висеть в воздухе густую пыль. Расстояние определить было трудно, как и скорость приближения этого безумного урагана.

– Старшина, уводи людей! – сказал я. – Не подставляйся, от этой штуки никто тебя не спасет. Я подобное уже видел, и мы там потеряли человека.

– И я видел, – ответил он и сухо рассмеялся. – Расслабься, Грач, тебе-то точно нечего бояться.

– Ты идиот… – обреченно выдохнул я.

Проклятие. Кажется, таинственному плану Ступича не суждено воплотиться в реальности. Просто не успеет.

Сзади раздался лязг, и затем – испуганные крики. Оказывается, до нас долетела какая-то железяка и пробила крышу грузовика.

– Старшина, включи мозги! – снова подступился я. – Сейчас от нас останется кровавая каша с железным привкусом.

Он не слышал меня, разговаривая по радио с командирами групп. Судя по всему, успокаивал их, правда, не очень успешно.

И тут я увидел, что на нас летит… дом. Самый обычный дом, этажа в три-четыре, он несся над землей, кувыркаясь, разбрасывая в стороны отвалившиеся фрагменты. В приличном удалении от нас он пошел на снижение, коснулся земли и раскололся пополам, но не осел грудой обломков, а подпрыгнул, как на батуте, и ушел далеко вверх, теперь уже в виде двух половинок.

Я оглянулся – из нашего фургона разбегались солдаты. Снаружи ревели моторы – водители разворачивали машины, чтобы дать драпака. Кажется, наступало лучшее время, чтобы и мне тихонько исчезнуть, только куда? Может, Ступич знает?

Старшина что-то орал в рацию, не обращая на меня ни капли внимания, его водитель нервно газовал, ожидая команды. Сам бог велел уходить. Я наконец решился…

Я выпрыгнул из фургона и сразу присел за колесо, чтобы не привлечь нежелательных глаз. А в следующую секунду мир вспыхнул…

Я действительно подумал, что нас накрыло каким-то дьявольским пламенем – всё буквально утонуло в ослепительном белом сиянии. Я приготовился, что сейчас задымится одежда, затрещит кожа, лопнут глаза, но ничего такого не происходило.

Просто белый-белый свет, льющийся со всех сторон. Глаза, конечно, резало, но не более того. Наконец зрение пришло в норму. Белый свет никуда не делся. Все вокруг выглядело, как на пересвеченной фотографии. А потом я заметил, что это не единственное изменение в окружающей обстановке.

Я видел только небольшой участок вокруг. Он был странно выгнут, словно мы попали внутрь огромной сияющей сферы. Свет пробивал все насквозь: несколько машин, оказавшихся рядом, были полупрозрачными, я видел, как работает механизм, как шевелятся водители и, кажется, даже, как бьются их сердца.