Кайлес неодобрительно вздохнул.

– Упрямое дурачье. Но девчонке жизнь поломают. А с ее даром… – покусал губу, поскреб короткий ершик волос. Согласился: – Не вариант.

– С весны голову ломаю, – с грустью проговорил Аль, – ничего толком придумать не смог.

– Н-да, – озадачился Кайлес, потом внезапно просиял и заявил, потирая ладони: – Люблю сложные задачи.

Аль вспомнил свое официальное «похищение» из академии. Содрогнулся. Хотел было отказаться от помощи, но не успел.

– Ладно, Шестой, бывай. Грызи науку, гранит там, только зубы не испорть, – шлепнул его по спине Кайлес.

– И это, – погрозил пальцем, – девок портить тоже не смей.

– Дядя! – уязвленно взвыл Аль, но тот лишь махнул рукой и, насвистывая, удалился.

– Дядя! – позвал Аль.

– Кайлес! – крикнул

Свист прекратился. Спина повернулась.

– Зачем приходил-то?

– А! – Кайлес шлепнул себя по лбу. – Совсем старику голову задурил. Вот, держи, – кинул мобильник, и Аль едва успел его поймать, – твой потом заберу. Завтра. Так что не торопись с ответом. Чувствую, подзадержусь еще.

Мелюзгу пришлось поискать. Аль часа три без результата нарезал круги, заглядывая в классы, проверяя сараи, спальни, в душевые и те наведался. Чтобы не привлекать внимания, переходил в режим невидимости. За последние месяцы он в подробностях выучил территорию, а уж камней перетаскал… Мозоли наросли, словно на рудниках поработал.

И вроде каждую щель проверил, а Майру словно огонь пожрал. Пепла и то не осталось.

В эту башню Шестой сунулся от безысходности. Проход обвалился, и даже отчаянные головы обходили ее стороной.

Запалил светляк. Перепрыгнул провал. Прошел, балансируя, по тонкому краю. Внизу серой кучей валялись обломки ступеней, загремишь – больно будет. Вряд ли девчонка сунулась сюда. Побоялась бы. Но и пойти спать Аль не мог. В академии полно опасных мест, ему нужно убедиться, что мелюзга от страха не сломала себе шею.

Ближе к верху лестница помолодела, и можно было ставить ноги без опасения рухнуть вниз. Потянуло вечерней прохладой. Аль обтер лицо – день выдался жарким – парило так, словно должна была зайти гроза. Но дождь не случился, и зной поутих лишь к сумеркам. Вот и последние ступени. Желудок заурчал, намекая на пропущенный ужин.

Аль вышел на площадку. Светляк выплыл над головой, выхватывая из темноты остатки зубцов, провал на северной стороне, кучу нанесенного ветром мусора и тонкую фигурку в форме.

Майра обожгла взглядом, Аль даже сказать ничего не успел, как мир поплыл перед глазами, в голову ударила жаркая волна, он пошатнулся, оперся о стену, сгибаясь пополам, а потом взвыл – мочку уха обожгло, словно ее пронзила огненная игла. Аль, шипя, ухватился за пострадавшее ухо, а от него по коже уже расползался жгучий холод. Дошел до макушки, пробрался внутрь, и мысли в голове превратились в ледяные шары.

– Дура! – выдохнул сквозь стиснутые зубы Аль, сползая на пол. Его начало колотить – холод в голове казался настоящим – словно ведро льда туда насыпали. Умеет дядя строить защиту так, чтобы никому сладко не пришлось.

Спросил со злостью:

– Убить меня решила? – остро желая пойти и сдать мелочь Третьему. Пусть сам разбирается с покушением. Надоело.

– Нет, что ты! – испуганно выдохнула девчонка. Села рядом. Положила ладонь на его руку, сжала, и от тепла ее пальцев холод в голове перестал быть таким колючим.

– Я испугалась, узнав, кто ты, – горестный всхлип, тяжелый вздох, виноватый голос, – и хотела, чтобы ты меня забыл.

Забыл? – горько усмехнулся Аль, очередная мысль осыпалась снегопадом, заставив поморщиться от колючести. Взял и забыл последние месяцы? Вот так легко?

– Идиотка, – простонал. Самоуверенная, глупая и до отчаянности смелая.

Но он сам был таким же. Глупым – пытаясь серьезной болезнью разжалобить отца, вызвав лишь раздражение своей слабостью. Самоуверенным в желании высокими оценками завоевать его любовь. Отцу о них даже не сообщили. И отчаянно смелым, когда сбежал из дома на поиски ассары.

У Майры нет отца, но есть дед.

– Прости, – пальчики сжались, обнимая его запястье.

– Ваше высочество, – прохрипел Аль – колючий снег царапал горло, спасало лишь тепло девчоночьей ладони, и он дернул сидевшую на корточках Майру к себе, обнял, утыкаясь лицом ей в плечо.

– Что? – испуганно переспросила та, закаменев в его объятиях.

– Меня надо звать Шестой, ваше высочество или просто Альгар, потому что курсанты все равны.

Замолчал, переводя дух после длинной фразы.

– Как смогла обойти клятву? – поинтересовался. Было видно, что девчонке неудобно сидеть скособочившись, но она не дергалась, терпела. Видно, чувствовала вину.

– Я была уверена, что ты угроза моей жизни, – призналась.

Помолчала, потом добавила:

– Потерпи. Холод скоро уйдет – я знаю, дед делал такую же защиту. И ты прав – глупо вышло. Надо было догадаться, что у тебя есть артефакт. Но я так испугалась, когда ты меня нашел, что ударила, не успев остановиться.

Аль стиснул зубы, сдерживая рвущееся наружу ругательство. Дядя прав. Сумасшедшая семейка. А этого самородка еще пороть и пороть, чтобы не смела больше ни на кого нападать.

– Это все, о чем тебе надо было беспокоиться? – спросил ядовито. – А о том, что без ментальной защиты у меня пробудился бы другой защитник, и я мог не успеть его остановить, не подумала? – вскипел.

Майра ойкнула – Аль с силой сдавил ее плечо. Заерзала, но он не дал отстраниться.

– У тебя же темное пламя, – прошептала еле слышно.

– Вспомнила, наконец, – разжал руки. Отпихнул девчонку от себя.

Злость утихла. Накатила усталость – целый день на ногах. Еще и мелочь воспитывать. И вот в кого такая? Никакого уважения к королевской семье. Второе нападение – это не просто преступление, а жыргхва знает, что. И Аль внезапно ощутил себя очень старым и мудрым – в его годы дети такого себе не позволяли.

– Ты прав – я дура, – призналась девчонка, усаживаясь рядом на камни, чтобы через мгновение прижаться теплым боком. Аль хотел было возмутиться – прилипчивый пепел, однако не стал. Тепло успокаивало, прогоняя холод из головы.

– Но ты Шестой! – произнесла таким тоном, точно он был пожирателем детей.