— Ничего, полагаю. Ей нравится проявлять милосердие. Просто постарайся вести себя прилично. Подумай, если бы я хотел возобновить наши с ней отношения, разве стал бы звать тебя?

В особняк герцогини Марианна входила с гордо поднятою головой, будто бы являлась хозяйкою этого особняка. Она держалась так, что и мысли не возникало о неуместности ее присутствия. Что ж, порой она умела играть, казаться и милой, и очаровательной.

Кокетливой.

Задумчивой.

Прекрасно юной… Франсиско, знай он ее чуть хуже, влюбился бы.

— Твоя любовница великолепна. — Каэтана сама отыскала его. — У тебя всегда был отменный вкус.

— Ей далеко до тебя. — Франсиско поклонился, надеясь, что поклон этот выглядит в достаточной мере уважительным. — Ты ничуть не изменилась с последней нашей встречи. Все так же прекрасна.

Он почти не солгал.

Пожалуй, человек менее наблюдательный счел бы красоту Каэтаны естественною, и удивился бы магии, которая позволила этой женщине одолеть время. Но Франсиско явственно видел тонкий слой пудры, скрывавшей дряблость кожи.

И блеск глаз не мог быть естественного свойства.

Подчерненные ресницы.

Искусственный румянец… Видел помаду на губах и тщательно сокрытую седину в темной гриве волос…

— Ты лжец. — Она произнесла это с печалью и легкою улыбкой. — Но эта ложь мне льстит…

А потом был праздник.

И хмель.

Она никогда-то не умела пить, но ныне, будто забыв о том, поднимала бокал за бокалом. В честь племянницы, помолвка которой ныне состоялась, — только Лукреция вовсе не выглядела счастливой. В честь дорогой сестры, что была по обыкновению своему мрачна… В честь племянников… И Диего вновь возник за плечом тетушки скорбною тенью. Он пытался удержать ее, и Франсиско, чуя приближение грозы, от всего сердца надеялся, что Диего сумеет образумить герцогиню.

Не сумел.

Был танец-вызов, и Марианна, которая тоже захмелела, а может, потеряла голову от обилия поклонников, посмела этот вызов принять.

И более того — победила.

Тогда еще Франсиско подумалось, что хуже быть не может.

— Этого вам она не простит. — Донна Изабелла протянула бокал вина. — Все прощала, но это… Она вас уничтожит, иначе вот они уничтожат ее…

Она указала на гостей, что еще недавно наблюдали за танцем, и даже не танцем — дуэлью, в которой великолепная герцогиня была побеждена.

— А вы и рады?

Как ни печально, но Франсиско осознавал правоту этой некрасивой женщины.

— Вы это заслужили.

— Чем же?

— Вы слишком долго пользовались ею.

— Как и вы?

Донна Изабелла отступила и вскоре смешалась с толпой. Догонять ее Франсиско не стал. Он с трудом дождался окончания вечера, раздумывая, как надлежит поступить. Просить ли прощения? Просто уйти? Но Каэтана сама предложила остаться. И Франсиско согласился. Чего бы она ни желала, он готов на все, лишь бы уладить недоразумение. А вот Марианна была недовольна. И стоило им остаться наедине, как немедля накинулась на Франсиско с упреками.

— Ты ее любишь! — взвизгнула она, попытавшись вцепиться в лицо. — Ты говорил, что она старуха! А она…

Вместо ответа Франсиско отвесил ей пощечину. Нет, он не имел обыкновения бить женщин, искренне полагая сие низостью, однако Марианна заслужила.

— Что ты натворила? — сказал он, когда Марианна упала на постель. — Я умолял вести себя прилично…

— А что я натворила? — спросила она визгливо.

— Зачем ты пошла танцевать?

— Надо было отказаться?

— Надо было, — вздохнул Франсиско. К чему печалиться о том, чего он не в силах изменить?

— Она сама виновата! Я лишь показала, на что способна! — Марианна схватила Франсиско за руку. — Я люблю тебя… Я так тебя люблю! Я умру, если ты со мною расстанешься! Я убью себя… Убью ее! Думаешь, я не сумею?

— Прекрати, — освободиться у него получилось с трудом. — Ты пьяна. И безобразна.

Марианна разрыдалась, а Франсиско, не желая быть свидетелем слез, вышел из комнаты.

— И вы встретили Каэтану?

— Я пришел в мастерские. — Франсиско все же присел, успокоившись. — Признаюсь, что это были лучшие мастерские, какие только могли быть созданы… И я счастлив был творить в них. Там обреталось прошлое, а в прошлом я был счастлив.

Он печально улыбнулся:

— Мы зачастую понимаем, что есть счастье, лишь когда лишаемся его… Каэтана тоже пришла… Я не знаю, было ли сие голосом души, предопределением, или в своем доме она тоже страдала от одиночества, искала отдушины… Мы поговорили. Не скажу, что беседа была легкой, но она предложила вернуться. Признаюсь, это было несколько неожиданным.

— В мастерские? — уточнил Альваро.

— Для начала — да… Вернее, Каэтана полагала, что таким образом продемонстрирует всем свою надо мною власть, но… — Он дернул плечом.

Франсиско был слишком самоуверен, чтобы удовлетвориться местом придворного живописца.

— Я сказал, что мне нужно время на размышление, но я бы согласился. Каэтана умела ценить истинное искусство. А больше от нее мне ничего не требовалось. А наутро, когда нам сообщили, что Каэтана умерла… Я в это не мог поверить! — Он вытащил кружевной платок. — Но, быть может, в этом имелся высший смысл. Она ушла из жизни прекрасной. А это не каждому дано… Вот и все.

Что ж, визит нельзя было считать всецело бесполезным, но, оставались еще кое-какие вопросы.

— Ваша любовница… Марианна…

— Думаете, она отравила герцогиню? Глупости, — отмахнулся Франсиско. — Марианна может кричать что угодно, но на убийство она не способна.

— И все же, где я могу ее найти?

— В трактире «Веселая голубка». Если не ошибаюсь, она по сей день там выступает… И да, после того вечера мы расстались. И видите, я жив. И она себя не убила, несмотря на всю показную любовь… И более того, весьма скоро утешилась, завела себе нового любовника…

Франсиско щелкнул пальцами.

— Не знаю, имеет ли это хоть какое-то значение, но нашла она его именно в доме Каэтаны… Это Мануэль, племянник герцогини. Поэтому никакой любви у нее не было. Марианну, как и многих, интересует лишь золото…

— А разве у Мануэля оно есть?