Илверт

В Изельгарде, как я и предполагал, было солнечно. В страну, которая на пятнадцать лет стала мне домом, мы въезжали на рассвете. Солдаты радовались и переговаривались, а мне хотелось провалиться сквозь землю. Как я мог? Как мог послушать Илверта и решиться на ритуал? Насколько же он влез мне в душу, что я почти не помню событий того дня. Очнулся только от удара Эда, и теперь на лице лиловел синяк, но за дело. Бедный Тим, я чуть не лишил его жизни — просто так, ради прихоти моего мертвого отца. Тим остался выздоравливать в той деревушке с парой товарищей, а мы продолжили путь.

Эдгар демонстративно со мной не разговаривал. В другое время это выглядело бы забавно — я изначально не горел желанием с ним общаться, но сейчас мне было совестно, потому что без зудения Илверта над ухом в голове прояснилось. И открылось очевидное: Эдгар не сделал мне ничего плохого. Да, он согласился на печать, но если бы не это, я уже был бы мертв. А все остальное могло стать куда хуже. Нужно признать, Эдгар Аттеус — человек чести, и мне стоило сказать ему спасибо.

Тиа, наоборот, все время наблюдала за мной. Она держалась со своими товарищами по оружию, но я то и дело замечал, как она оборачивается и находит меня глазами. При этом мы не разговаривали, потому что привалы стали краткими, солдаты ночевали все вместе, и ни времени, ни места поговорить не было. Она беспокоилась. Это читалось в ее глазах, в каждом движении. А я понимал: для нас все кончено. И дело не в том, что считал ее шпионкой. Осмонд действительно мог рассказать о ее «подвиге» специально. А в том, что у нас нет будущего. Я был уверен, король не ограничится печатью. Ему просто надо пригнать меня в Изельгард как скот. Показать тамошним жителям, мол, смотрите, я победил некроманта. Вот только победил меня не он, а армия Изельгарда, и в частности — Эдгар Аттеус, который все больше хмурился, несмотря на то, что мы ехали по его земле.

И только Лили, казалось, была неподвластна чужому мнению и общим тревогам. Она садилась рядом со мной, спрашивала, как себя чувствую, приносила еду. Она осталась единственной, с кем я разговаривал. Маленькая светлая птичка. Хотя, я уверен, ей тоже приходилось нелегко ехать с отрядом мужчин в незнакомую страну, полагаясь только на честность Эдгара. Я вообще не понимал, что она делает здесь и как предатель Айк это допустил.

Чем ближе мы подъезжали к Истору, тем тоскливее становилось. Я мог только предполагать, куда заведет фантазия Осмонда. А в том, что ему не хватило моих унижений в Литонии, даже не сомневался. На одном из последних привалов, когда все уже уснули, Тиана подсела ко мне.

— Ты что-то хотела? — спросил я холодно, сразу обозначая пропасть между нами.

— Да, — шепотом ответила она. — Давай сбежим! Пожалуйста.

Я даже рассмеялся, хотя ситуация совсем не располагала к веселью.

— В столице и мои, и твои родители, — сказал ей. — Представляешь, что с ними будет? Что будет с твоим младшим братом и моими младшими сестрами, пусть они и не там? Нет, Тиа. Побег — это не выход, даже если бы ты каким-то чудом упросила Эдгара. Мы едем в Истор.

— Я с ума сойду, — прошептала она, закрывая лицо руками. — Ил, что нам делать?

— Не обобщай. Отдельно: что тебе делать, а что мне. Ты вернешься домой, помиришься с родителями. А я…

И замолчал. Делиться с Тианой своими мрачными предчувствиями не хотелось. Она осторожно обняла меня, прижалась всем телом.

— Я тебя не оставлю.

— Мне это не нужно.

— Почему?

И как тут объяснить?

— Потому, что моя жизнь больше мне не принадлежит. Потому, что мы по разные стороны в этой войне. Потому, что я не хочу ломать тебе жизнь. Очень много «потому», Тиана.

— Я люблю тебя. — Ее губы легонько прикоснулись к моей щеке.

— Это пройдет.

Я отвернулся. Хватит этого бессмысленного разговора. Какой смысл в моей любви? Его не было изначально, но меня так тянуло на свет Тианы, что я забыл обо всем. Теперь расплачиваюсь.

— Илверт, прошу…

— Не надо, Тиана. Между нами ничего не может быть. И не могло. Оставь меня в покое.

Тиа поднялась и ушла, гордо расправив плечи. Уверен, она плакала, но я был прав. Надо все остановить сейчас, иначе потом ей будет только больнее. Больше мы не разговаривали, а еще через два дня в полдень въехали в Истор. Стража встретила нас на воротах, взяла в кольцо. Как я и ожидал, люди выбегали на улицы поглазеть на некроманта, кричали вслед, проклинали. Можно сказать, что мне было все равно, но это ложь. Не было. Хотелось зажмуриться и оказаться далеко от всего этого, но я оставался внешне спокойным. Пусть кричат, их дело. Если бы я не ехал в центре отряда Эда, уверен, еще бы и швырять начали всем, что попалось под руку. Но Эд умело организовал своих солдат, и жители скорее попали бы в них, чем в меня.

А впереди виднелась громада столичного дворца. Эду приказали немедленно доставить меня к Осмонду, чтобы тот определил, как со мной быть дальше, поэтому мне предстояла встреча с королем. Вот только у дворцовых ворот возникла какая-то заминка. Я не видел, что там происходит, и мог только догадываться — какие-то проблемы. А потом расслышал голос, от которого внутри все оборвалось:

— Говорите, не пропустите меня? Меня, принцессу Изельгарда? Хотите, чтобы завтра ваши головы украшали дворцовую площадь? Так я об этом позабочусь! Расступились все.

И грозные стражи послушались, а я спрыгнул с лошади, забыв обо всем на свете. Мама замерла передо мной. Я ловил каждую ее черту, отмечал, что она выглядит здоровой, только бледной. А еще ей очень шло темно-сливовое платье. И… она смотрела на меня без ненависти. Сделала десять шагов, разделявших нас, опустила руки на плечи. В уголках ее глаз стояли слезы, но она не плакала. Только выдохнула тихо:

— Мальчик мой.

— Здравствуй, мама.

Это все, что я смог сказать. Она обняла меня на краткий миг, а затем погладила по щеке.

— Я с тобой. — И развернулась к страже: — Ну, проводите нас уже!

Конечно, весь огромный отряд Эда во дворец не пустили. Только я, он и моя мать в окружении дворцовой стражи, а Тиану и Лили оттеснили вместе с другими. Я отметил, что дворец будто вымер. Даже караульные казались фальшивыми, ненастоящими, сделанными из картона. Мы миновали большой парадный холл, поднялись по лестнице. Я думал, нас ведут в тронный зал на потеху придворным, но нет, перед нами распахнули двери кабинета Осмонда. Сам король сидел за столом, подперев кулаком подбородок, но, увидев нас, откинулся на спинку кресла.

— Ваше величество, по вашему приказу пленник доставлен, — отчеканил командир стражи.

— Я приказывал привести Илверта и лейтенанта Аттеуса, — хрипло сказал король. — О моей сестре речи не было.

— Но она…

— Вон!