Антон к этому вопросу никакого отношения не имел, но ответственный сотрудник исполкома, который должен был все разрулить, вдруг слег с аппендицитом. Разные хвори посетили еще трех его коллег. В итоге Маяков, не сказав ничего ни Крипуну, ни Косиевскому, вызвался на встречу. В то, что его убьют или похитят, он не верил ни секунды, а познакомиться с русским Доном Корлеоне — именно так называл Феодосия Лакринского ответственный сотрудник, спешивший к врачу, — было бы по меньшей мере интересно.

Амбалы у входа в ресторан были привычно суровы, официанты столь же привычно угодливы, еда, на удивление избалованного в те времена Антона, — вкусной, а Феодосий…

Никогда бы Маяков не подумал, что человек, о котором ходят легенды, будет настолько похож на актера Леонова из фильма «Джентльмены удачи», причем в ипостаси воспитателя детского сада, а не Доцента. Позднее Косиевский, досадовавший на то, что Антон не взял его с собой, описал Феодосия как «Винни-Пуха с глазами убийцы».

Глаза были как глаза, а вот птичий клекот, которым разговаривал собеседник, да, удивлял. Антон, периодически расплывавшийся в мечтах по ходу обычной беседы, звуком был взбодрен еще больше, чем странностью обстоятельств. Да и сам собеседник не походил на человека, слова которого стоит пропускать мимо ушей.

Переговоры Маяков провел на пять с плюсом.

Он убедил господина Лакринского в том, что произошедшее с его кандидатами не знак неуважения к нему лично и к его корпорации, но форс-мажор, который затронул многие сообщества. Он сумел обосновать, что возврат денег не просто нарушит правила (слово «понятия» Антон смахнул с языка в последнюю секунду, осознав, что про это его собеседник знает много больше), но и создаст господину Лакринскому и его партнерам ненужную репутацию сквалыг. А их не любят «во всех сферах нашего непросто устроенного общества» (Маяков гордился этой фразой, которую придумал за пару лет до того). Что же касается сотрудников, которые никак не могли вступить в контакт с господином Лакринским и его представителями, то ни о каком невнимании речи и быть не может. Просто много, очень много работы и здоровье не выдерживает.

Самым главным козырем стала почти случайно выболтанная тайна о том, что список партии возглавит президент. Феодосий не поверил, но через полнедели выяснилось, что все так. После этого они еще раз встретились, но уже за кофе, и Лакринский подарил «крайне информированному и компетентному молодому человеку» бутылку какого-то невероятного армянского коньяка.

Коньяк Антон при случае выпил с Крипуном («перевел хороший напиток на пидораса, уксусом надо было поить, уксусом»). Удачно закрытый вопрос сыграл в пользу Антона, когда обсуждался его переезд из партийного офиса на Старую площадь. Об этом он узнал позднее, как и о том, что ответственный сотрудник, вырезавший не вовремя аппендикс, отправлен на куда более спокойную работенку.

Уже на работе в АП у Антона получилось навести кое-какие справки про Феодосия. С невероятным изумлением он понял, что «Доном Корлеоне» на момент встречи его собеседник мог считаться только из-за прошлого и необычного тембра голоса, который все равно не напоминал тембр Марлона Брандо в фильме Копполы.

Некое преступное сообщество в конце восьмидесятых начало выходить из тени, а в начале девяностых, объединившись с парой молодежных банд и крышующими их силовиками, заняло прочные позиции в бандитском мире. Главным промыслом, помимо сбора дани с коммерсантов, являлся транзит всякой наркоты. Попутно активно отжималась коммерческая и частная недвижимость.

В середине девяностых после нескольких проигранных войн сообщество распалось и господин Лакринский стал соруководителем одного из осколков, почти полностью оттертого от основного источника дохода.

С годами возможности корпорации уменьшались, главным промыслом была выдача и разворовывание кредитов на всякие фирмешки, записанные за бомжами или теми, кто шел в ту сторону. Периодически они гибли. Такой бизнес, построенный вокруг небольшого и начинавшего хиреть банчишки, не имел особых перспектив. Но с 2002 года неожиданно для всех корпорация Феодосия, вместо того чтобы сосредоточиться на крышевании пяти магазинов и четырех палаток на вещевом рынке или взять под себя еще какую-то мелочь и тихо доживать свой век, стала проявлять невероятные для подобного рода образований бизнес-подходы. Через пару-тройку лет Лакринский и его товарищи стали лидерами в области отмыва денег, полученных прежде всего от наркотрафика. При этом сама корпорация все больше белела и пушистилась.

Финансовые успехи были тем более кстати, поскольку возможности по наркотрафику в 2007–2008 годах окончательно прохудились, а в 2009-м практически сошли на нет.

С бандитом и наркоторговцем Антону дружить не хотелось. А вот с финансистом — почему б и нет.

На одной из встреч с Феодосием Маяков в ходе приятной застольной беседы посоветовал ему взять в бизнес кого-нибудь из подросших сыновей новой элиты страны. Лакринский последовал совету. Он оказался к месту, и это, в частности, позволило сохранить контакты и после печальных для Антона событий 2012 года.

Денег Маяков у Феодосия никогда не брал, даже если они были нужны.

Последняя встреча у них случилась в самом начале 2014 года, тогда Лакринский расспрашивал о ситуации на Украине. Как понял Антон, нынешняя встреча предполагалась про то же самое.

Маяков оказался специалистом по теперь уже «небратьям» неожиданно для себя. В 2012-м, чтобы не сдохнуть от тоски, он поехал туда присматривать за парламентскими выборами. Ну и деньжат подзаработать — после суки Крипуна по авуарам как Мамай прошел.

Антону на Украине показалось вкусно по всем параметрам.

Вплоть до майдана Маяков чередовал командировки с просто вылазками. Но никогда не забывал пройтись по ресторанам и стриптиз-клубам во время деловых поездок и провести пару-тройку полезных бесед в ходе своих туров.

В ноябре 2013 года выяснилось, что Антон знает про Украину гораздо больше, чем многие признанные и не пропадающие с телеэкрана эксперты. В декабре ему заказали большое аналитическое исследование: площадь была та же, на которую он некогда хаживал на работу, но подъезд другой. Зато там были все знакомые лица, выгнанные в одно время с Маяковым из прежнего подъезда. Здесь Антон мог оттянуться в облаивании Крипуна и его дружков-говнюшков, его тут не просто понимали, но приветствовали и поддерживали.

А главное — он снова был в игре. Бумаги, написанные Маяковым, читали важные люди. Его звали на совещания. Могли бы и в телевизор, но этого он избегал. Любое публичное проявление привело бы к маминому разносу за «постыдное соучастие в мракобесном разгуле». Примерно этими словами Антон и отперся, когда ему очень рекомендовали посетить передачу на федеральном канале. Со временем Маяков и сам стал брезговать эфирами. Часть выступлений была основана на его бумагах, специально для того написанных, а часть представляла истерический бред…

Феодосий закончил говорить по телефону, ласково улыбнулся, вовсе уподобившись артисту Леонову, и предложил заняться закусками, пока баранья нога поспевает.