— Ладно, отправлю их к Сартинову — в Албазине датчане помогут ему разговорить де Фриза. А дальше пусть Соколов решает его судьбу.

— Но информацией этот голландец несомненно владеет, а для нас она очень важна, — произнес Лыков. — Главное, чтобы он не врал.

— У нас есть еще помощник де Фриза, проверим и его осведомленность да сравним их с капитанскими показаниями, — ответил Сазонов. — Он среди больных, а их я оставлю здесь, в Амуркотане.

Когда за голландцами закрылась дверь, Алексей встал со стула и, с удовольствием потянувшись, проговорил:

— Кто знает, может, мы и с Соединенными провинциями[8]завяжем отношения через этого капитана?

Варяжское море, остров Эзель

Ноябрь 7154 (1645)

На островах стояли последние осенние деньки, когда слабые солнечные лучи напрасно пытались согреть стынущую день ото дня землю. В первую неделю ноября шум холодного осеннего дождя стал привычным сопровождением чуть ли не каждой ночи, а утро встречало морозным хладом — совсем скоро должен будет выпасть снег. На море же редкий штиль сменялся периодическими и весьма сильными штормами, из-за которых эзельской флотилии пришлось еще в середине октября укрыться в безопасной бухте Аренсбурга.

В один из темных ноябрьских вечеров Белов в компании Кузьминых и Микуличей, а также Павла Грауля и Василия Рыкова, ближнего человека князя Бельского, ужинал в нижней зале замка, когда боковая дверь отворилась и внутрь жарко натопленного помещения вошел один из караульных дружинников с усталым и вдрызг мокрым товарищем.

— Гонец из Зонебурга, господин воевода! — выкрикнул первый.

— Письмо от Йорга Виллемса! — хрипло прокричал второй.

— Отлично! — Брайан жестом пригласил гонца-дана к столу. — Садись с нами, поешь да выпей вина.

Когда тот, с поклоном передав письмо Белову, осторожно присел на край лавки, воевода спросил гонца:

— Передавал ли Йорг что-либо на словах?

— Нет, господин, — замотал головой дружинник-дан, сложив руки и поглядывая на пышущий жаром камин. — Можно мне пройти к огню?

— Да, конечно, — ответил Белов и, минуту подержав письмо перед глазами, передал его Граулю, чтобы тот прочитал всем послание Виллемса, который вместе с Ринатом находился в Пернове, в расположении войска. — Однако оперативно господа шведы сработали!

Повисла пауза, а покуда Павел изучал бумагу, зала наполнилась протяжным воем ветра из дымохода да шумом дождя, который безостановочно бил косыми струями в небольшие оконца.

— Йорг пишет про нашего старикана… — сказал Павел, подняв голову.

— Это я понял! — усмехнулся Брайан. — Читай теперь остальным!

Виллемс сообщал, что из Ревеля пришел ответ на послание Брайана, написанное им ранее на имя королевы Кристины, а затем переданное в столицу наместничества через пленного офицера. В письме Белов просил унять ее подданных — чиновников и военачальников в Эстляндии, которые зашли слишком далеко в своих необдуманных поступках. В частности, властям Эзельского воеводства Руси Сибирской вовремя не был передан град Пернов с округой, и его пришлось взять силой. Кроме того, близ Пернова, на лесной дороге, был захвачен в плен наместник шведской короны в Эстляндии, граф Седермере Аксель Густавссон Оксеншерна, который приказал умучить захваченных его солдатами пленных воинов великого князя Сокола, властителя Руси Сибирской. Белов также от имени своего князя настаивал на письменном подтверждении Стокгольмом условий Кальмарского мира в части, касающейся эзельских приобретений в Эстляндии.

Ответа от королевы не последовало, впрочем, Белов на него надежд не возлагал. Йорг Виллемс предупреждал Брайана, что королева совершенно непредсказуема в своих поступках, что она весьма мнительна и властолюбива. За Кристину ответил ревельский бургомистр, который в своем ответном письме цитировал ее слова. Он писал, что, мол, эзельский наместник великого князя Руси Сибирской самолично волен судить бывшего нерадивого слугу королевы и назначить ему такое наказание, которое он посчитает нужным. Также в послании сообщалось о крайнем нежелании королевы узнать о возвращении Оксеншерны в Швецию, а еще о том, что все имущество семьи бывшего риксканцлера взято в казну. Более того, членам многочисленной семьи Акселя было приказано покинуть столицу и удалиться в Эстляндию.

Намерения Кристины были более чем серьезны и даже жестоки. Как писал Виллемс, часть семейства Оксеншерна уже находилась в Пернове.

— Это же как надо было насолить этой королевне, чтобы она была столь жестока? — удивился Тимофей Кузьмин, покачав головой.

— Просто она нашла отличный повод раз и навсегда избавиться от вредного старикана, который ее донимал в юности, — проговорил Белов, пожав плечами. — Нам это на руку — Кристина не понимает, что Аксель нужен Швеции больше, чем она сама. Пусть теперь спокойно дает балы для любовников, авось денежки и кончатся.

— А нам что с ним делать, Брайан? — спросил Бекасов, наблюдая за молодым гонцом-даном, который, согревшись, решился-таки подступить к столу и, предельно аккуратно налив себе вина, с величайшей осторожностью и смущением потянулся за остывшим уже куском жареной курицы.

— Если его от таких новостей карачун не хватит, — размышляя, произнес Белов, — то, с согласия Соколова, его стоит пригласить на службу.

Схваченный еще в сентябре близ Пернова на крестьянской лесной дороге Аксель Оксеншерна содержался в замке Аренсбурга под домашним арестом. Впрочем, ему разрешались и долгие прогулки, в том числе и конные, но обязательно в сопровождении датчан-дружинников. Лишь в последнее время он смирился со своим положением и сейчас много времени посвящал письму. С большим волнением Аксель ожидал ответа от королевы на свое прошение о выкупе его из эзельского плена за счет собственных средств. Эта бумага, в которой также объяснялись и обстоятельства его пленения, была передана в Ревель вместе с письмом Белова, но в ответе бургомистра некогда всесильный риксканцлер Оксеншерна не был удостоен и слова.

На следующий день Акселя пригласили в кабинет воеводы, который располагался в башне «Упрямый волк», чтобы ознакомить его с письмом ревельского бургомистра. Бумагу шведу молча протянул Грауль. Надо признать, этот удар Оксеншерна принял достойно, без лишних эмоций. Он лишь устало закрыл глаза и бессильно опустил плечи, вжавшись в кресло.

— Получается, я вам теперь не нужен, — проговорил Аксель тихим голосом, сохраняя достоинство. — Теперь я никто.

— Ну почему же? — возразил Павел, глядя собеседнику в глаза. — Я сожалею о недальновидном и импульсивном поступке вашей бывшей подопечной… Но, насколько я знаю, Кристина весьма довольна своим нынешним положением. И вы, господин Оксеншерна, действительно ей более не надобны. Однако ваши знания и опыт, возможно, могут послужить другим. Я предлагаю вам службу и весьма достойное жалованье, а также всеобщее уважение.