наверное, будем еще встречаться... но любовь прошла — завяли помидоры... Точнее, она разбилась на меленькие, пока все еще плачущие льдинки. Теперь мы станем только сутенером да шлюхой — и ничего личного. Скривила губы в прощальной презрительной улыбке и, позволив графине Устюговой высоко задрать подбородок, вышла из комнаты, оставив лежать осколки никому не нужной любви у ног бритоголового амбала.

ГЛАВА 18

Зеркала лифта гостиницы «Рапсодия» отразили мое побледневшее лицо и растерянные с грустинкой глаза. До чего же быстро движется эта железная коробка! Вот было бы здорово застрять часика так на два, три… а лучше на целую ночь... Хотя что мешает опробовать меня прямо в лифте?.. И слово-то какое уничижительное подобрал высокий чиновник... словно я машина или кукла механическая. На выходе из кабинки получила увесистый шлепок по попе.

— Давай быстрее, козочка! Давно я не чувствовал такого нетерпения...

«Козочка», блин! Захотелось ощериться и зарычать разъярённой тигрицей. Но я, цокая каблуками, покорно шла на заклание, потому что не знала другого способа заработать быстро двадцать миллионов рублей, потому что прошла любовь — завяли помидоры. «Тук, тук, тук», — вредным дятлом выклевывали шпильки туфель мой мозг. Меня опробуют в 555ом номере. С этого дня у отличницы Светы Устюговой пятерка — самое нелюбимое число. Надо отдать должное — убранство в люксе гостиницы роскошное, даже, пожалуй, на мой непритязательный вкус девочки, не привыкшей к богатству, чересчур. Слишком помпезно, слишком много зеркал и блеска. Холодно как-то, неуютно от такой блестящей красоты... Хотя, наверное, все дело в другом — зима и мороз поселились теперь в моей душе.

Епифанцев, ни слова не сказав, прошел в ванную комнату, наверное, приспичило справить нужду. Не зная, куда себя деть, застыла посреди гостиной номера. Положила сумочку в кресло, вытянула руки — они дрожали. Ничего, Светик, ты привыкнешь... Люди ко всему привыкают...

— Что же ты застыла, Светочка? Плохо все-таки Юрий Николаевич тебя натренировал! Сделаю ему замечание при встрече... — Главному человеку нашего города не понравилась моя робость. От «модели по вызову» ожидают более раскрепощенного поведения...

— Чего стоишь, глазками хлопаешь?! Уже давно бы разделась! Надо будет самому заняться твоим воспитанием... — то ли серьёзно, то ли шутя, говорил Епифанцев.

— Иногда клиенты предпочитают самостоятельно оголять девушку или же хотят, чтобы она сбросила одежду в танце, — спокойно ответила я на претензии большого человека.

Только внутри совершенно не ощущалось спокойствия. Там, словно птица в клетке, металась седьмая вода на киселе норовистая графиня Устюгова.

— Понимаю... — снисходительно улыбнулся большой чиновник. — Тебе, наверное, не терпится показать свои умения в стриптизе...

Совсем ты ничего не понимаешь, дяденька! Мне не терпится сбежать из этого номера...

Заместитель губернатора области сделал несколько шагов в моем направлении. Силой воли удалось удержать себя на месте, а не отшатнуться трусливо в сторону.

— Сегодня обойдемся без танцев... Мне не требуется дополнительное возбуждение, я и так на взводе. Потом как-нибудь станцуешь...

Игорь Владимирович прошел мимо и вальяжно развалился в кресле.

— Давай раздевайся, девочка! Хочу хорошенько тебя рассмотреть.

Возникло ощущение дежавю… Когда-то точно так же в кресле сидел Упырь. Видимо, подобные сцены теперь будут часто повторяться в моей жизни. Что ж, покажем шоу для представителя власти... Как там меня учил бритоголовый? Смотреть призывно и похотливо извиваться. Нет… Не могу! Неспособна сейчас на подобное кривлянье! Очень тошно... и руки сильно дрожат... уж как-нибудь бы раздеться... Медленно сняла жакет, завозилась, расстёгивая молнию на платье. Черт, неужели заклинило?! Звать на помочь большого чиновника не хотелось. Молния поддалась, а дальше платье снялось легко, упав черной волной полной безнадеги к моим ногам.

В глазах Епифанцева возбуждение — неприятное, липкое, оставляющее грязные следы на коже. Поскольку платье без бретелей, красивым корсажем, который я примеряла в магазине, пришлось пожертвовать. Сейчас мое великолепное тело украшали только невесомые чулки да весьма легкомысленные, призванные больше показывать, чем скрывать, трехниточные трусики. Груди из-за горделиво расправленных плеч провокационно топорщились сосками вперед. Хотелось ссутулиться, прикрыться от этих противных скабрёзных взглядов, но я, оскалив в улыбке губы, продолжала стоять настоящей кинодивой на красной дорожке, а скоро буду лежать звездой плейбоя на белых гостиничных простынях... Высокопоставленный чиновник всю грудь измарал тяжелыми похабными взглядами. Чтоб ты окосел, старый козлина!

— А теперь на колени и ползи сюда!

По телу прошли волны негодования — норов бушует, протестуя. Пусть я шлюха, но не собачонка ведь! Не хочу играть в эти БДСМные игры! Юрий Николаевич постоянно ставил меня на колени, а чтобы я научилась в полной мере балдеть от члена внутри, помнится, даже пару раз связывал. Но с Упырем было все по-другому, с ним мне все нравилось, даже часами насасывать его член.

— Игорь Владимирович, давайте обойдемся без этих игр во "власть и народ", — с легкой иронией произнесла я.

Глаза высокого чиновника заискрились гневом. Кажется, он не терпит, чтобы ему перечили.

— Светланочка, будь хорошей девочкой! Выполняй то, что тебе говорят! Я уже начинаю сомневаться в твоем профессионализме.

Мягкий голос обманывает... Правда — в загоревшихся злостью глазах... Если я не подчинюсь, будет худо. Двадцать миллионов рублей, Светик! Двадцать миллионов, которые с помощью Епифанцева ты можешь заработать довольно быстро! Подумаешь, пусть покуражится старый развратник! Это всего лишь тело, Светик... Губы задрожали... Не сметь реветь, Светик! Не сметь!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​ ‌​‌​​​‌​‌‌‍Медленно опустилась коленками на застеленный мягким ковром пол.

На лице Епифанцева появляется довольная дьявольская улыбка. Почувствовалось: это по-настоящему страшный человек, для него все остальные люди — надоедливые мухи, раздавит без всякой жалости.

— А теперь ползи сюда! — В голосе, в горящих глазах — приказ подчиниться.

Все-таки не смогла сдержаться, по щеке покатилась слезинка, щеки от стыда запылали краснотой, но я, опустив низко голову, пряча глаза, в которых бесилась закованная обстоятельствами графиня Устюгова, засеменив коленками по полу, поползла в сторону мэра нашего города. У дорогих начищенных до блеска ботинок остановилась. Мужские пальцы коснулись подбородка, жестко сдавили и потянули вверх, вынуждая меня приподнять голову и посмотреть в глаза этого благороднейшего представителя власти.

— Какие у тебя глазищи!

Епифанцев наслаждался моим унижением... Еще чуть-чуть — и в штаны спустит от захватившей его эйфории могущества.

— Знаешь, Светочка... а я ведь мечтал о подобной сцене долгие годы... Чуть с ума от радости и желания не сошел, когда увидел тебя в театре и понял, что тебя можно как шлюху купить...

Застыл, пристально