– Носить вечно, помнить вечно.

– Буду, – чуть слышно ответила невеста.

– И не забывай их снимать на ночь, – дала последний наказ строптивая бабка, на минуту обеспокоившись судьбой драгоценностей. – А то сломаете, – ухмыльнулась она и, довольная шуткой, отошла в сторону.

И Лера неукоснительно выполняла ее предписание до того момента, пока случайно не обнаружилось, что подвеска, которую она носила на шее – с секретом. Причем, обнаружила это не сама Лера, а пытливый Матвей, крутивший в руках ювелирное украшение супруги.

– Смотри-ка, – удивился он. – Это не просто кулон. Это медальон.

– Ну и что? – ответила Лера, причмокивая шоколадной конфетой.

– В медальонах же носили портреты.

– Ну и что?

– А ты стала бы носить мой портрет? – потянулся Матвей к красавице-жене.

– Не знаю, – улыбнулась Лера и полезла под одеяло, сигнализируя мужу, что она тоже не против заняться этим прямо сейчас.

– А я бы стал, – уверенно заявил он и щелкнул замком. Медальон открылся, Матвей отогнул крышечку, и на него выглянуло лицо молодой женщины, внешне очень напоминающей жену и тещу. – Кто это? – поинтересовался он у Леры и стащил с нее одеяло.

Раскрасневшаяся супруга недовольно взглянула на протянутый медальон и тут же потеряла к нему интерес:

– Не знаю.

– Как «не знаю»? – удивился Матвей. – Даже я могу предположить, кто это.

– Ну, и кто?

– Судя по всему – Аурика Георгиевна.

– Да, – подтвердила супруга и захлопнула медальон. Теперь Жбанниковым стало понятно, почему великолепная Аурика дважды повторила: «Носить вечно, помнить вечно».

– Убери это, – протянула Лера украшение и призывно похлопала по кровати, показав мужу его место. Что и говорить, процесс ей нравился. Ради занятий любовью она даже могла отказаться от конфет, которые периодически обнаруживались Матвеем то под подушкой, то рядом с кроватью.

История с медальоном оставила в душе супругов Жбанниковых какой-то неуловимо неприятный осадок. «Не буду носить», – отказалась Лера и повесила украшение на висевшее над головой бра.

– Это что, он у тебя так и висит? – поинтересовалась Наташа, разглядывая спальню супругов, куда провела ее племянница, чтобы утолить теткино любопытство: встала ли мебель.

– Ну да, – пожала Лера плечами.

– С ума сошла? – покрутила пальцем у виска Наталья Михайловна. – Ты понимаешь, сколько это стоит? Убери немедленно.

– Ладно, – безропотно согласилась племянница и окликнула мужа: – Жбанников! Убери медальон!

– Ку-у-да? – заглянул в спальню веселый Матвей.

– Куда хочешь, – флегматично ответила Лера и уселась на двуспальную наспех заправленную кровать.

Наталья Михайловна внимательно посмотрела на родственницу, в очередной раз мысленно поежившись от странного сочетания почти бесцветных глаз со смоляными бровями, ресницами и волосами, а потом спросила:

– А почему ты Матвея зовешь по фамилии?

– А что? – не поняла смысла вопроса Лера.

– Да ничего, – Наталья Михайловна не стала ничего объяснять, вспомнив знаменитое материнское «Коротич!». Ей стало не по себе.

Примерно то же чувство испытала и Альбина Михайловна, когда, заранее спросив разрешения, задала Лере естественный, в принципе, вопрос:

– Извини, пожалуйста, что вмешиваюсь, как-то даже неловко спрашивать, но, может быть, тебе нужна консультация гинеколога, чтобы выбрать способ предохранения от беременности?

– Зачем? – бесстрастно поинтересовалась Лера Жбанникова.

– Мне кажется это разумным. Ты – молодая женщина, рано или поздно это случится. Тебе уже двадцать второй год. У тебя любящий муж, профессия, хорошее место работы, собственное жилье. Кто знает, может быть, ты решишься рожать. Ты же наверняка хочешь детей?

– Мне все равно, – честно призналась Лера. – Как Матвей скажет, так и будет.

– А при чем здесь Матвей? – взъярилась Наталья Михайловна, как только Алечка пересказала ей разговор с дочерью. – Алька, ну что она у тебя за человек?! Я не понимаю, хоть режь. Сколько я ее помню, ей всегда все равно. Что ее вообще интересует?

– Я не знаю, – чуть слышно ответила Алечка и отправилась на Таганку к Святой Матроне в надежде на то, что та просветит темное сознание ее дочери.

– Давайте, я с ней поговорю, – предложила Аурика Георгиевна, осведомленная в делах семьи так, словно жила с ними по соседству. «Откуда она все знает?» – ломали головы сестры Коротич, не давая себе отчета в том, что сами, приезжая к ней в Митяево, и рассказывают матери то, что поклялись держать даже друг от друга в тайне.

Аурика, надо отдать ей должное, обладала настоящим талантом задавать вопросы так, что ответ сам спрыгивал с языка ее дочерей. Так митяевская отшельница, вооружившись пусть обрывочной, но все-таки информацией, сидя над пазлами, восстанавливала полную картину и, как ни странно, всегда оказывалась недалека от истины. Так же произошло и в этот раз.

– Если она вмешается, – напугалась за племянницу Наташа, – то все испортит.

– Не надо делать из матери чудовище, – неожиданно для всех вступилась за Аурику Валечка. – Маман, конечно, особа эксцентричная, но довольно прозорливая. Во всяком случае, в трудные минуты моей жизни, – Валентина Михайловна вспомнила свое нелепое замужество, – именно она умудрялась раскрыть мне глаза на очевидные, казалось бы, вещи. И оказывалась права.

– Всегда? – съязвила Наташа, памятуя, как возмущалась Валечка всякий раз, когда Аурика выражала свое отношение к ее мужчинам.

– Почти, – огрызнулась Валентина Михайловна.

– Может быть, не надо? – взмолилась Аля, пытавшаяся изо всех сил сохранить суверенитет семьи Жбанниковых.

– Она все равно вмешается, – заверили ее сестры и замерли в ожидании результата, который не заставил себя ждать. Об этом своему научному руководителю, профессору Коротич, взволнованно поведал Матвей Жбанников, наконец-то дописавший свою кандидатскую диссертацию.

– Мне кажется, Наталья Михайловна, вы напрасно давите на Лерочку.

– В смысле? – не сразу поняла та, о чем завел речь ее новоиспеченный родственник.

– Может быть, она не хочет, а вы давите. Все-таки это наше с ней дело: когда рожать и сколько.

– А я-то тут при чем? – задала абсолютно резонный вопрос Наташа.

– Лера ездила к Аурике Георгиевне, – Матвей опасливо оглянулся. Наталье Михайловне стало смешно. Можно подумать, что Аурика Георгиевна в данный момент пряталась за огромным кожаным креслом проректора по науке, откуда подслушивала все происходящее в кабинете, в том числе и ее беседу с аспирантом Жбанниковым.

– И что?