Однако Сано отказался продолжать разговор и настоял, чтобы Рэйко отправилась спать. Только к утру ее сморил беспокойный сон, переросший в кошмар… Она несколько раз глубоко вздохнула, прогоняя скорбь. Пришла пора взять себя в руки, иначе Черный Лотос не одолеть. Сон про Хару — всего-навсего сон, чем бы он ни закончился.

Рэйко умылась, оделась и уговорила себя проглотить чашку чаю и немного риса. Покормив Масахиро, она отправилась во дворец.

Госпожа Кэйсо-ин завтракала в своих покоях.

— Я пришла повидать Мидори, — сказала Рэйко.

— Здесь ее нет. — Кэйсо-ин выглядела удивленной. Прихлебывая рыбный бульон, она добавила: — Я думала, она осталась у вас.

— Нет, ее не было. Мы попрощались позавчера вечером и с тех пор не встречались.

— Помню, она говорила о каких-то неотложных делах, и я отпустила ее ненадолго. Она уехала несколько дней назад, рано утром, пока я спала. — Кэйсо-ин повернулась к своим фрейлинам и служанкам. — А что, Мидори-тян еще не появлялась?

Женщины покачали головами. Кэйсо-ин едко заметила:

— Я не думала отпускать ее так надолго, да и что это за дело для приличной девицы — разгуливать невесть где по ночам? Мидори-тян могла связаться с каким-нибудь городским отребьем. Найдете ее — велите немедленно возвращаться.

— Обязательно, — ответила Рэйко, встревожившись. Мидори была не из тех, кто сбегает из дома в ночь. «Как бы чего не случилось», — забеспокоилась она.

Попрощавшись с госпожой Кэйсо-ин, Рэйко отправилась домой и послала слугу разузнать, не вернулась ли Мидори в замок. Другому слуге предстояло пойти в усадьбу господина Ниу. Может быть, подруга решила навестить семью и там осталась. Через час один из посыльных сообщил, что охрана у ворот замка Эдо видела, как Мидори уехала, но и только. В поместье Ниу ее тоже не было, и едва ли она могла заночевать где-то еще. В душу Рэйко закралось ужасное подозрение. С тяжелым сердцем она мерила шагами комнату, не замечая играющих на солнце Масахиро и нянек, как вдруг ее взгляд задержался на клочке бумаги возле письменного стола. «Должно быть, его сдуло ветром», — подумала Рэйко и подняла листок. То, что она прочла на обороте, превратило ее опасения в страшную явь.

Мидори нарушила обещание и отправилась в храм Черного Лотоса!

После того, что сделали с Хару, после убийства Фугатами и засады у Рэйко не оставалось сомнений: секта не ведает жалости. Если Мидори поймают, ей точно не жить. Как ни страшно было рассказывать мужу о произошедшем, другого выхода не оставалось.

Рэйко вбежала в кабинет, где Сано совещался с Хиратой и несколькими сыщиками.

— Прошу извинить, что прерываю вас, но у меня срочное дело, — сказала она, кланяясь.

Сано отпустил сыщиков, но Хирате дал знак задержаться.

— В чем дело? — спросил он.

Рэйко села и выложила как на духу, что Мидори задумала проникнуть в секту и исчезла, а после показала найденную записку. По мере рассказа Сано менялся в лице. Сначала он выглядел озадаченным, а под конец — взбешенным.

— Так ты и Мидори втянула в расследование?! — вскричал он. — Знаешь, за последние дни я многого от тебя натерпелся, но такой подлости, низости…

— Это не я. Мидори сама вызвалась, — оправдывалась Рэйко. Хирата смотрел на нее в немом ужасе. — Я отговаривала ее, но она все равно пошла.

Сано, качнув головой, ударил ладонями по столу.

— Значит, ты подала ей идею! Сама бы она не додумалась. Все из-за тебя. Мидори виновата лишь в том, что всегда смотрела тебе в рот.

Рэйко совсем не хотелось идти на попятный и извиняться, равно как и позволить Сано впасть в заблуждение и думать о ней невесть что.

— Я пыталась остановить ее…

— Но не сумела, — оборвал ее Сано. Он поднялся, сверля ее взглядом. — А может, не очень-то и старалась. Может, ты хотела воспользоваться наивной беззащитной подругой, лишь бы выгородить Хару, даже не зная, виновна она или нет!

Каждое слово хлестало ее, словно пощечина. Как бы ей хотелось повернуть время и не дать Мидори уйти — силой, а не уговорами! Казня себя, Рэйко подняла глаза на Сано.

— Ты прав. Я прошу прощения за все, что натворила. — Она чувствовала, что вот-вот снова расплачется. — Теперь прошу тебя, помоги вызволить Мидори, пока не поздно!

Хирата сидел рядом, однако все сказанное Сано и Рэйко в пылу ссоры пролетало мимо него. Весть о том, что Мидори отправилась в Черный Лотос и не вернулась, потрясла его и заставила по-новому взглянуть на вещи, которые он позабыл или нарочно не замечал.

Он вспомнил трогательную преданность Мидори и то, как легко и радостно ему становилось всякий раз, когда она была рядом; вспомнил их дождливый вечер вдвоем — он еще подумал тогда, что лучшей жены ему не найти. Первая мысль о Мидори вызвала в нем прилив нежности. Но вот он задумался о своем отношении к ней в последние дни, и ему стало тошно. Увлекшись высшим светом, он почти забыл о ней — возникал рядом на мгновение, только когда не знал, куда себя деть. Теперь-то он понял, отчего Мидори переменилась: она тщетно пыталась вернуть его внимание. Что, если и предложение помочь в работе, и готовность шпионить за Черным Лотосом объяснялись лишь желанием вернуть его приязнь? Хирата похолодел. Выходит, именно он в ответе за беды, которые Мидори навлекла на себя. Он перебирал в уме услышанное в полицейской управе — истории о мужьях, женах, детях, сгинувших без следа в Черном Лотосе. Хирата не мог объяснить, почему его так угнетает исчезновение Мидори, но и сидеть сложа руки тоже не мог.

Объятый паникой, он вскочил.

— Прошу извинить меня, — сказал он, торопливо кланяясь Сано, — но я должен идти в Черный Лотос, должен ее спасти!

Сано выглядел обеспокоенным. Казалось, он колеблется.

— Сёгун приказал мне оставить секту в покое, и на моих подчиненных его приказ тоже распространяется.

— Не можем же мы ее там бросить! — в сердцах вскричала Рэйко.

Хирата всей душой желал вернуть прошлое и исправиться, чтобы у Мидори не было нужды так рисковать. Ему вдруг вспомнилось предупреждение полицейского секретаря Утиды: «Идя на поводу у гордыни и честолюбия, можно расстаться с тем, что действительно дорого». Только сейчас он осознал, что новые знакомства ничего для него не значат. Каким глупым, чванливым болваном он себя выставил! Мидори была ему дороже всего. Он едва понял, что любит ее, и уже почти потерял. Хирата был готов созвать целую армию, штурмовать стены храма и разнести там все до последней сторожки, пока не отыщет Мидори, зарубить каждого, кто ее обидел. Вместе с тем, как истинный самурай, он никогда не нарушил бы повеление военачальника и не позволил бы Сано отвечать за его неповиновение приказу. Разрываясь между любовью и долгом, мучимый собственным бессилием, Хирата упал перед Сано на колени.

— Помогите, прошу вас! — воскликнул он срывающимся голосом. — Должен же быть способ ее спасти!