Некоторые положения своей книги я намерен подтверждать, приводя мысли, доводы, фрагменты работ людей, которых на первый взгляд невозможно объединить в какой-либо «ареопаг», «коллегию жрецов-толкователей», вообще в какую-либо организацию, касту. Ученые, выдающиеся администраторы, церковные иерархи, писатели... Единственно, что их сближает меж собой и выделяет из множеств других их коллег, это то, что в определенные моменты они являлись носителями Знания среди носителей Мнений.

С кем-то мне довелось общаться лично, с кем-то — изучая их труды. Одни из них довольно известны, другие — заслуживают гораздо большей известности.

Первым из этого списка последует экспертиза (или пророчество) князя Владимира Михайловича Голицына: «Предсказание судьбы СССР». В 1931 году он предсказал то, что случится с СССР, с потрясающей точностью.

Князь Владимир Михайлович Голицын — самый успешный градоначальник за всю историю Москвы. Московский губернатор, а затем трижды — московский голова (выборная должность, аналогичная нынешнему мэру), буквально «втащивший» Москву в XX век.

Я многие годы писал о представителях этого необычайно талантливого рода, и в 2002 году правнук московского градоначальника — Михаил Владимирович Голицын, профессор МГУ, академик и один из крупнейших современных геологов, автор энциклопедии «Угли России» — передал мне это «Предсказание...» своего прадеда. Впервые его опубликовал я в журнале «Моя Москва», в 2003 году, затем в «Литературной газете». В череде откликов и перепечаток запомнился журнал «Новая неделя»: запуская свой пилотный номер, они предварили эту статью лихим анонсом на титульной странице: «Лужков — хороший мэр. Но были и лучше!»

В общем-то, и мне не терпится выложить то «Предсказание судьбы СССР» 1931 года, но небольшое отступление будет необходимым «позиционированием» его автора.

Был такой знаменитый образчик неудачного прогноза, выданного в середине XIX века: «Через восемьдесят лет улицы всех мировых столиц: Лондона, Парижа, Петербурга, Вены, Москвы — будут покрыты слоем лошадиного навоза толщиною в полметра». Точно прогнозируя рост населения, промышленности, транспортных перевозок, вычислялось количество лошадей и проч. Москва, в отличие, например, от тщательно спланированного Петербурга, была наиболее сложным полигоном для промышленной революции рубежа девятнадцатого-двадцатого веков. Но без той реформы города в современном понятии просто бы не было. Как нынешняя Москва без метро и трех транспортных колец стала бы разве что городом-музеем, бетонными Кижами...

В новую эру город входил под многолетним руководством князя Владимира Михайловича Голицына — губернатора, затем московского городского головы. Крайне редко дореволюционная Москва давала звания почетного гражданина города, это был совершенно особый статут ходатайств, резолюций и затем — Высочайшего утверждения. Владимир Михайлович Голицын был одним из двенадцати почетных граждан Москвы.

Родился он в 1847 году в Париже. Высокое положение родителей доставило юному Владимиру знакомство со многими знаменитыми людьми. Из гостей семьи он запомнил митрополита Филарета, Николая I, Бисмарка и Вильгельма I. Сиживал на коленях у вдовы Пушкина Натальи Николаевны, когда она угощала его мороженым и конфетами. Учителем русского у него был Шевырев.

Семьдесят лет спустя эти детские впечатления и феноменальная память доставят ему неожиданный и единственный заработок. После революции по заказу Бонч-Бруевича он получал из государственных архивов старинные фотографии и расписывал: кто есть кто.

В 1869 году закончил со степенью кандидата естественно- исторический факультет Императорского Московского университета. Начал службу в Московской городской распорядительной думе с должности коллежского секретаря (10-й класс табели о рангах).

В 1883 году князь Голицын — исполняющий должность московского вице-губернатора. Награжден за участие в организации освящения храма Христа Спасителя и коронации Александра III. С 1887 года — московский губернатор.

Одна из главных заслуг Владимира Михайловича Голицына перед Москвой — это «вписывание» в давно сложившийся город новой инфраструктуры. Построены были:

первая Московская электростанция (1886 г.) на Раушской набережной, Георгиевская электростанция (1888 г.);

четыре новых вокзала: Курский, Павелецкий, Виндавский (Рижский), Савеловский;

50 артезианских скважин на территории города, Рублевские водозаборные сооружения;

первые очистные сооружения (5,4 тыс. м3/сутки), первая телефонная станция.

Кажется, простое дело — трамвай... Но город был весь «разобран» на маршруты отдельных «конок», находившихся во владении множества частных лиц. По опыту приватизаций/ деприватизаций самых последних лет вы можете представить, насколько конфликтное предстояло дело. За несколько лет город выкупил права на эксплуатацию «конки» и заменил ее трамваем. При князе городская управа приняла и проект Метрополитена. Осуществление рассчитано на 1914—1920 годы. Первая линия была «от Сокольников до Парка» — узнаете? Проектировщики тридцатых годов начинали уже не на пустом месте.

После революции его арестовали. Узнав о том, новый московский глава, третье-четвертое лицо в рейтинге ВКП(б), Лев Каменев вызвал Голицына. Своеобразным «бартером» за мастер-класс по управлению Москвой стала «охранная грамота», которую Каменев завизировал и у других членов Политбюро. После того как в тридцатых годах эти деятели догнали свою судьбу, бумажка стала, наоборот, опасным букетом автографов «врагов народа», и ее сожгли.

Похоже, идея «сто первого километра» вызревала в большевистском руководстве постепенно... В 1929 году Голицыных лишили продовольственных карточек и выслали из Москвы — станция Хлебниково Савеловской железной дороги. В 1931-м, по мере «обострения классовой борьбы», попросили переехать еще дальше.

Четыре поколения Голицыных поселились в небольшом домике подмосковного города Дмитрова. Так среди гонений он прожил 15 «советских» лет, публикуя научные труды по ботанике, переводя с французского научные и литературные тексты. Немного не дожив до 86 лет, он скончался, оставив этот документ.

ПРЕДСКАЗАНИЕ (ФРАГМЕНТ)

...с другой стороны, то, что режим является величиной отрицательной, видно из того, что им ничего не создано взамен разрушенного, а разрушены собственность земельная и фондовая, частная торговля, широкая промышленность... Коллективизация земледелия, торговли и производства не в состоянии заменить собою то, чего уже нет... всем этим подорваны, если даже не сломаны, все устои общественного строя, которые не могут быть заменены никаким пролетариатом, какими бы коммунистическими идеями этот последний не был одушевлен.

...Поэтому его падение воспоследует силой инерции, а не под ударами грозы или в порывах бури, но как-то само собою, собственной тяжестью, т.е. непригодностью к реальному окружающему его миру, его атмосфере, его условиям. А что падение рано или поздно совершится, в этом я ни минуты не сомневаюсь.