Он перебросил листки Головастику.

– Прикажи это отпечатать начисто… и мое мнение… Асейчас, проформы ради, проводи-ка меня… ну, скажем… э-э… У физиков я прошлыйраз был, проводи-ка ты меня к химикам, посмотрю, как там у них…

Головастик вскочил и снова ударил по кнопкам, а прокурорподнялся с видом крайнего утомления.

В сопровождении Головастика и дневного референта оннеторопливо пошел по лабораториям отдела химической защиты, вежливо улыбаясьлюдям с одним шевроном на рукаве халата, похлопывая иногда по плечубесшевронных, приостанавливаясь около двухшевронных, чтобы пожать руку,понимающе покивать головой и осведомиться, нет ли претензий.

Претензий не было. Все вроде бы работали или делали вид, чтоработают, – у них не поймешь. Мигали какие-то лампочки на каких-то приборах,варились какие-то жидкости в каких-то сосудах, пахло какой-то дрянью, кое-гдемучили животных. Было у них здесь чисто, светло, просторно, люди казалисьсытыми и спокойными, энтузиазма не проявляли, с инспектором держались вполнекорректно, но без всякой теплоты и уж во всяком случае без приличествующего подобострастия.

И почти в каждой комнате – будь то кабинет или лаборатория –висел портрет Странника: над рабочим столом, рядом с таблицами и графиками, впростенке между окнами, над дверью, иногда лежал под стеклом на столе. Это былилюбительские фотографии, рисунки карандашом или углем, один портрет был даженаписан масляной краской. Здесь можно было увидеть Странника, играющего в мяч,Странника, читающего лекцию, Странника, грызущего яблоко, Странника сурового,задумчивого, усталого, разъяренного и даже Странника, хохочущего во всю глотку.Эти сукины дети даже рисовали на него шаржи и вешали их на самых видныхместах!… Прокурор представил, как он входит в кабинет младшего советникаюстиции Фильтика и обнаруживает там карикатуру на себя. Массаракш, это было невообразимо,невозможно!

Он улыбался, похлопывал, жал руки, а сам все это времядумал, что вот второй раз он уже здесь с прошлого года, и все вроде быпо-старому, но раньше он как-то не обращал на это внимание… А теперь вотобратил. Почему только теперь?… А, вот почему! Что такое был для меня Странникгод или два назад? Формально – один из нас, фактически – кабинетная фигура, неимеющая ни влияния на политику, ни своего места в политике, ни своих целей вполитике. Однако с тех пор он успел многое. Общегосударственного масштабаоперация по изъятию иностранных шпионов – это его акция. Прокурор сам вел этипроцессы и был тогда потрясен, поняв, что имеет дело не с обычными липовымишпионами-выродками, а с настоящими матерыми разведчиками, заброшеннымиОстровной Империей для сбора научной и экономической информации. Странниквыудил их всех, всех до единого, и с тех пор стал неизменным шефом особойконтрразведки.

Далее, именно Странник раскрыл заговор лысого Волдыря,фигуры жуткой, сидевшей очень прочно, сильно и опасно копавшей под шефствоСтранника над контрразведкой. И сам же его шлепнул, никому не доверил. Онвсегда поступал открыто, никогда не маскировался и действовал только в одиночку– никаких коалиций, никаких уний, никаких временных союзов. Так он свалил одногоза другим трех начальников Военного департамента, – те даже пикнуть неуспевали, а их уже вызвали наверх, – пока не добился, чтобы поставилиДергунчика, панически боящегося войны… Это он год назад зарубил проект«Золото», представленный наверх Патриотическим Союзом Промышленности иФинансов… Тогда казалось, что Странник вот-вот слетит, потому что проект вызвалвосторг у самого Папы, но Странник ему как-то доказал, что все выгоды проекта –сугубо временные, а через десять лет начнется повальная эпидемия сумасшествия иполная разруха… Он все время как-то ухитрялся им доказывать, никто никогданичего не мог им доказать, только Странник мог. И в общем-то понятно, почему.Он никогда ничего не боялся. Да, он долго сидел у себя в кабинете, но в концеконцов понял свою истинную цену. Понял, что он нужен всем нам, кто бы мы нибыли и как бы ни дрались между собой. Потому что только он может создатьзащиту, только он может избавить нас от мучений… А сопляки в белых халатахрисуют на него карикатурочки, и он им это позволяет…

Референт распахнул перед прокурором очередную дверь, ипрокурор увидел своего Мака. Мак в белом халате с шевроном на рукаве сидел наподоконнике и смотрел наружу. Если бы какой-нибудь советник юстиции позволилсебе в служебное время торчать на подоконнике и считать галок, его можно былобы со спокойной совестью пустить по этапу, как явного бездельника и дажесаботажника. В данном же случае, массаракш, ничего сказать было нельзя. Ты егоза шиворот, а он тебе: «Позвольте! Я ставлю мысленный эксперимент! Отойдите ине мешайте!»

Великий Мак считал галок. Он мельком взглянул на вошедших,вернулся было к своему занятию, но тут же снова оглянулся и всмотрелся болеепристально. Узнал, подумал прокурор. Узнал, умница моя… Он вежливо улыбнулсяМаку, похлопал по плечу молоденького лаборанта, крутившего арифмометр, и,остановившись посередине комнаты, огляделся.

– Ну-с… – произнес он в пространство между Маком иГоловастиком. – А здесь у нас что делается?

– Господин Сим, – сказал Головастик, краснея, подмигиваяи потирая руки, – объясните господину инспектору, чем вы… кхе… гм…

– А ведь я вас знаю, – сказал великий Мак, как-тонеожиданно возникая в двух шагах от прокурора. – Простите, если я не ошибаюсь,вы – государственный прокурор?

Да, иметь дело с Маком было нелегко, весь тщательнопродуманный план полетел к черту сразу же: Мак и не подумал ничего скрывать, онничего не боялся, ему было любопытно, он смотрел на прокурора с высоты своегоогромного роста, как на некое экзотическое животное… Надо было перестраиватьсяна ходу.

– Да, – с холодным удивлением произнес прокурор,переставая улыбаться. – Насколько мне известно, я действительно государственныйпрокурор, хотя мне непонятно… – Он нахмурился и вгляделся в лицо Мака. Макшироко улыбался. – Ба-ба-ба! – воскликнул прокурор. – Ну конечно же… Мак Сим,он же Максим Каммерер! Однако, позвольте, мне же доложили, что вы погибли накаторге… Массаракш, как вы сюда попали?

– Длинная история, – ответил Мак, махнув рукой. – Междупрочим, я тоже удивлен, увидев вас здесь. Никогда не предполагал, что нашизанятия интересуют Департамент юстиции…

– Ваши занятия интересуют самых неожиданных людей, –сказал прокурор. Он взял Мака под руку, отвел его к дальнему окну идоверительным шепотом осведомился:

– Когда вы нам подарите пилюли? Настоящие пилюли, навсе тридцать минут…

– А вы разве тоже?… – спросил Мак. – Впрочем, да,естественно…

Прокурор горестно покачал головой и с тяжелым вздохомзакатил глаза.

– Наше благословение и наше проклятие, – проговорил он.– Счастье нашего государства и горе его правителей… Массаракш, я ужасно рад,что вы живы, Мак. Должен вам сказать, что дело, по которому вы проходили, былоодним из немногих в моей карьере, оставивших у меня чувство досаднойнеудовлетворенности… Нет-нет, не пытайтесь отрицать, – по букве закона вы быливиновны, с этой стороны все в порядке… вы напали на башню, кажется, убилигвардейца, за это, знаете ли, по головке не гладят. Но вот по существу…Признаюсь, рука у меня дрогнула, когда я подписывал ваш приговор. Как будто я приговаривалребенка, не обижайтесь. В конце концов, ведь это была затея скорее наша, чемваша, и вся ответственность…