Может быть, она возникла раньше, еще год назад, но четко я осознала это в те наполненные черным ужасом дни, когда в любой момент могла потерять Славу, когда от каждого телефонного звонка внутри все обрывалось. И как только все осталось позади, это ощущение стало еще более ясным. А следом само собой пришло понимание того, что полностью законченным оно станет, когда появится кто-то еще. Кто свяжет нас окончательно и неразрывно.

Причин, по которым раньше мысль о возможной беременности пугала меня, хватало. И одной из них было то, что я сомневалась, смогу ли любить ребенка безусловно, не выискивая в нем недостатков, не требуя чего-то запредельного под мои представления о том, каким он должен быть. Если проще, то боялась, что стану такой же матерью, как моя. Слава убеждал, что такой — точно не стану, но я все равно колебалась. А потом вдруг словно щелкнуло что-то, и я поняла: да, смогу любить нашего ребенка, каким бы он ни был. Только уже за то, что он наш. Наверно, уже люблю — хотя его еще нет. Но — я очень надеялась на это! — будет.

— Давно хотела тебя спросить, но забывала, — Снежка ответила Димке, который позвонил сообщить, что уже подъезжает, и допила остывший кофе. — Эта Славкина коза больше не объявлялась?

— Ну ты вспомнила, — рассмеялась я. — Тормоз тоже механизм. Год, считай, прошел. Я разве не рассказывала?

— Ты рассказывала, что к тебе явился какой-то хитрый фотожопер, которого она наняла, после этого тебя сорвало жрать, а Славка сделал предложение. А потом мы с Димкой в больницу загремели.

— Нет, слилась барышня. Славка с ней поговорил основательно. Блефанул, конечно, но вполне успешно. У нас в доме живет один криминальный перец, редкий мудила. Девушка как-то давно приехала сюда на своей табуретке и поцарапала его порш во дворе. И тут же удрала, поставила машину где-то на улице. Славке ничего не сказала, но он видел в окно. И тоже промолчал, потому что мужик реально говнистый, за одну царапину откусил бы ей башку. Но потом по-тихому сфоткал шкрябины и у Лены, и у Вовчика. На всякий случай. Вот и пригодилось, хотя прошло полгода и царапин ни у кого уже не осталось. Фотки скинул Вовчику, там ее номер хорошо был виден. А потом приехал к ней и сказал, что это были маленькие неприятности. Так, предупредительный выстрел. И если не угомонится, выкатит ей судебную претензию по блогу за плагиат, на пару миллиончиков. Ничего такого, конечно, он сделать не смог бы, мы давно это выяснили, но Лена, видимо, была полностью деморализована общением с Вовчиком и всему поверила.

— Круто, — рассмеялась Снежка. — Ну ладно, пойду потихоньку. Димка, наверно, стоит уже́, ждет.

— Слушай, а про гуру нашу великую ничего не слышно? — спросила я, когда она одевалась в прихожей.

— И слышать не хочу, — скривилась Снежка. — Ну все, Мариш, пока. Звони.

Я стояла на кухне и смотрела в окно, как Димка заботливо помогает ей забраться в огромный черный танк. И по ассоциации снова подумала о Сове — раз уж вспомнила.

Вышло так, что Димка и Лешка оказались в «двойке» с ковидом почти одновременно. Встретились там, узнали друг друга и начали общаться. Не то чтобы прямо подружились, но время от времени перезванивались. От него и прилетели новости о Сове.

Ковид каким-то образом обошел ее стороной. Видимо, испугался бурного личностного роста. Она ушла в это дело с головой, и тот тип, с которым я видела ее в «Галерее», как выяснилось, был ее коучем. Лешка пытался со всем этим бороться, уговаривал, убеждал, но тщетно. Сова продолжала тащить из дома деньги на свои тренинги, детей полностью скинула на мать, дом зарос грязью. Потом случился огромный скандал, и бедному Бортникову открытым текстом было сказано, что тот во всех смыслах жалкий и убогий, а то, что мешает идти вперед, должно быть без колебаний отброшено.

Кончилось все разводом. Лешка, который мог терпеть очень долго, но потом ядерно взрывался, выпрыгнул из-под себя и отсудил детей. Всех троих. Сова внезапно обнаружила, что жить ей негде и не на что, да еще надо платить алименты. Сориентировалась быстро и… сама стала коучем. Причем довольно дорогим и востребованным: видимо, кто-то из товарищей по цеху помог с раскруткой. В сети я не раз натыкалась на рекламу ее тренингов и групповых расстановок.

— Кармический бумеранг? — говорила я Славе. — Похоже, она очень даже в шоколаде.

— Прилетит, не сомневайся, — пожимал он плечами. — И тогда окажется, что у нее нет никого: ни семьи, ни друзей. И никому она не нужна. Но не думаю, что прибежит к вам.

— И не надо. Жаль только тех дураков, которые ловятся на эту удочку.

— Они хотят этого, Марин, и с этим ничего не поделаешь.

Дождавшись, когда Димкин Рейндж вырулит со двора, я села за работу. Новый офис так и не нашла, но поскольку Слава все равно почти каждый день ездил в ресторан, искала не слишком активно. Особо поработать не удалось: щелкнул замок, и я понеслась встречать.

— Немного с Соколовыми разминулся. Димка привозил Снежку потрындеть. А это в честь чего? — удивилась я букету пепельных роз. — Вроде, никакой даты сегодня?

— Ну как же? — поцеловав меня, Слава нагнулся снять туфли. — Ровно год назад мы отмечали месяц отношений и разругались из-за трусов.

— Ты серьезно? — рассмеялась я. — Надеюсь, не заказал но́вые?

— Нет, конечно. Просто захотелось купить тебе цветы. Ну а повод всегда найдется. Я все помню, Марин. Потому что люблю…

*Nevermore (англ.) — больше никогда

KOHEЦ