— Но вы… вы… ну… — Бедняга залился краской, но я лишь беззлобно рассмеялась.

— Хотите сказать, что я старая?

— Да. Простите, но… да.

— Наверное, лучше посмотреть на это под таким углом: мы с вами, возможно, единственные два человека в мире, которые точно знают, что будет написано на наших могильных камнях. На моем: Здесь покоится Алиса из Страны чудес. Разумеется, в моей жизни происходило много всего, очень много. Но именно как Алису и никак иначе люди хотят запомнить меня. — Качая головой, я попыталась сдержать поток вдруг нахлынувших на меня воспоминаний. — Остальное принадлежит нам. И только нам. Поймите это и дайте публике то, что они хотят. В конце концов правда, я надеюсь, выйдет наружу. — Последние слова я произнесла шепотом, ибо, памятуя о письме Ины, знала, что это не так.

— Наверное, вы правы. — Казалось, он не очень внимательно слушал меня, а просто старался проявить учтивость по отношению к пожилой даме, старой перечнице, несущей всякий вздор. И все равно я решила простить его и на прощание поцеловала в щеку.

— Я не просил этой славы! — вдруг выпалил Питер, схватив меня за руку.

— А я просила. — Слова сорвались у меня с языка, прежде чем я успела их обдумать. Я с удивлением отдернула руку. Что заставило меня, глядя на этого беднягу, судя по всему, одинокого, так разоткровенничаться? — Наверное, именно в этом и заключается разница между нами. Я, разумеется, просила о славе… и о многом другом в молодости.

— Вот как? Да, наверное, разница в этом. — Он вежливо улыбнулся, но его ласковые карие глаза, похожие на оленьи, грустно блестели.

Мне стало тревожно за него, ибо Питер, по всей видимости, не обладал той силой характера, которая, как я считала, была свойственна мне.

— Милый мальчик, у вас большая семья? — поинтересовалась я, хотя знала, что это неучтиво. Но он выглядел таким одиноким.

— Нет, в живых мало кто остался.

— У меня тоже… только Кэрил. — Я оглянулась, внезапно осознав, что не включила сына в беседу, и мне стало стыдно. — Кэрил, позволь представить тебе Питера Люэлина-Дэвиса.

Кэрил с готовностью шагнул вперед:

— Очень рад знакомству. У меня возникла чудесная деловая идея, Питер… Вы, бесспорно, знаете, что авиакомпании растут как на дрожжах. И можно ли найти лучшего представителя для них, чем Питер Пэн? Что вы об этом думаете?

— Кэрил, ради Бога, прошу тебя…

— По-моему, это звучит весьма привлекательно, — перебил меня Питер с неподдельным интересом на лице. — Буду рад обсудить это подробнее… Авиакомпании, говорите? Я буду в Лондоне в следующем месяце.

— Вот вам тогда моя карточка. — Кэрил протянул ему визитку, и мужчины обменялись энергичными рукопожатиями.

— Пожалуй, мне пора. Было очень приятно.

Питер повернулся ко мне, и, несмотря на его улыбку, я не могла отделаться от чувства, что он не Питер Пэн, а скорее один из Потерянных Мальчиков. Меня охватило странное желание обнять его и защитить от того, что ждет впереди. Я не могла сказать, что именно, лишь знала, что боюсь за него.

— Будьте осторожны, мой милый. — Я решила все-таки ограничиться рукопожатием, и мои глаза неожиданно обожгли слезы. Боже правый, я стала такой чудачкой! Яростно заморгав, прогоняя слезы, я шмыгнула носом. — О Господи, кажется, я простудилась. До свидания, Питер!

— До свидания, Алиса!

Мы переглянулись и рассмеялись, что вышло несколько неестественно. Я посмотрела вслед его удалявшейся фигуре, такой одинокой, и повернулась к сыну.

— А теперь расскажи мне об этом предприятии, связанном с авиакомпаниями. — Я взяла его под руку, и мы двинулись вперед по коридору.

— Это просто невероятное совпадение, но как раз прежде, чем мы с тобой сели на корабль, я разговаривал с одним малым…

Кэрил был на седьмом небе и сиял, как мальчишка. Он без умолку говорил четверть часа, и из всего им сказанного я поняла только одно: мой сын счастлив поделиться со мной своими планами, а я счастлива, что могу подарить ему это счастье.

Некоторое время спустя, после длинной череды дней, полных чаепитий, помпы и пышных встреч, мы наконец-то отправились домой, в…

КАФФНЕЛЛЗ, 1932

Но, милый мой, я так устала быть Алисой в Стране чудес. Звучит неблагодарно? Да. Только я действительно устаю.

Только я действительно устаю.

Я так устала, что откидываюсь на спинку шезлонга возле камина и натягиваю на свои изношенные, ноющие кости старый красный плед (это еще мамин, одна из немногих ее вещей, сохранившихся у меня). Письма по-прежнему раскиданы по столу, слова стучат в мою голову, заставляя прислушаться к ним. Не получившие ответов вопросы Ины… Ты, наверное, не помнишь, когда мистер Доджсон перестал приходить в дом декана? Сколько тебе тогда было?

Слова, фотографии, вопросы и, наконец, сны. Ведь все всегда начинается со сна, не так ли? Со сна о Белом кролике, который видит на реке задремавшая, положив голову сестре на колени, Алиса. И с моего сна тоже. С моих снов. Мне запомнился один из них, который я видела, когда была совсем маленькой.

Это случилось в летний день после одной длинной прогулки. Я заснула в поезде, прислонившись головой к плечу мистера Доджсона, и мне приснились младенцы на цветочных стеблях, среди которых расхаживал плачущий папа, а с ним какой-то скованно державшийся мужчина в черном цилиндре и серых перчатках.

— Да будут они счастливы, — шепнул он мне, вызвав улыбку на моем лице.

Ночь, фейерверки, пара в темном дверном проеме. Она изящно обвила мужчину рукой за шею, наклоняя его лицо к своим устремленным к нему губам.

— Алиса, — нежно промолвил человек в цилиндре… вот только теперь это был Лео. — Алиса, будь счастлива. Будь счастлива со мной.

— Конечно, — удовлетворенно вздохнула я. — Конечно. Я всегда буду счастлива с тобой, любовь моя.

Но нет… мужчина в цилиндре вовсе не Лео и не Реджи. Это мистер Доджсон. Я открыла глаза, свои девичьи глаза, ясные и зоркие — никаких очков, — и увидела перед собой только его. Мягкие каштановые волосы, вьющиеся на концах, добрые голубые глаза, один выше другого.

Он был смел в своих поступках — ведь так выразилась Ина? Но нет. Это неправда, он не был смел. Он был застенчив и добр, он любил семилетнюю девочку. Однако тогда мне исполнилось одиннадцать, и я не страдала застенчивостью.

Смелой былая. Я понимала, чего хотела, и смело брала желаемое. Но тогда я еще не знала, что не всегда можно требовать любовь, не всегда она принадлежит мне. И, не зная этого, я потянулась за ней. Моя рука изящно обвила мистера Доджсона за шею, приближая его лицо к себе, мужские губы оказались мягкими, они искали ответа, задавали вопрос…

Нет.

Это мои губы искали ответа и задавали вопрос, не его. Он просто пытался меня разбудить, мягко расталкивая, целуя в макушку. Это я первая потянулась к нему… и поцеловала со всей страстью, мои губы раздвинули его губы и попросили мистера Доджсона быть счастливым — «Да будем мы счастливы». И в ту минуту, вне всяких сомнений, мы оба действительно были счастливы.