— Я лишь исполнил свой долг и предостерег вас. — Взгляд его был тяжелым, губы скривились в презрительной усмешке. Столь привлекательным, как совсем недавно, он больше не выглядел. — Но если вы сами, несмотря ни на что, намерены загубить свою жизнь, тут уж я ничего поделать не могу.

— Об этом я подумаю сама. Мне просто нужно было увидеть ваше лицо. Чтобы убедиться, что я права.

— Вы не правы. Кросс никогда не был моим пациентом.

— Это словесные отговорки. Его мать консультировалась у вас. А потому, прежде чем негодовать по поводу того, что ваша жена влюбилась в него, подумайте о том, что вы сделали с ребенком, нуждавшимся в помощи.

Голос мой наполнился гневом. Памятуя о том, какую страшную, незаживающую травму получил Гидеон, мне было трудно удержаться от желания посчитаться со всеми, так или иначе причастными к этому горю.

Я встала:

— То, что произошло между ним и вашей женой, случилось по обоюдному согласию двух взрослых людей. То, что произошло в детстве с ним, являлось преступлением, а вы, в определенном смысле, его соучастник.

— Убирайтесь!

— С превеликим удовольствием.

Я рывком распахнула дверь и чуть не налетела на Гидеона, который стоял, прислонившись к стене, напротив кабинета. Он схватил меня за руку, но его взгляд, полный гнева и ненависти, был сосредоточен на докторе Лукасе.

— Прочь от нее, — хрипло произнес он.

На лице Лукаса появилась злобная усмешка.

— Она сама ко мне пришла.

Ответная улыбка Гидеона повергла меня в дрожь.

— При виде ее вам стоило бы рвануть бегом подальше.

— Забавно. Тот же самый совет я дал ей в отношении вас.

Я показала доктору средний палец.

Фыркнув, Гидеон потащил меня через холл к выходу.

— Ну что это за манера — людям пальцы показывать?

— А что? Это же классический жест!

— Здесь не место для скандалов, — сердито заявила секретарша, когда мы поравнялись с регистратурой.

Он посмотрел на нее:

— Можете отменить вызов охраны. Мы уходим.

— Это Энгус тебе настучал? — спросила я, когда мы выходили на площадку.

— Ничего подобного. Кончай выделываться. На всех машинах стоят GPS-навигаторы.

— Ты чертов придурок. Знаешь ты это?

Нажав кнопку вызова лифта, Гидеон повернулся ко мне:

— Я? А как насчет тебя? Ты мечешься, ко всем цепляешься. Моя мать. Коринн. Это долбаный Лукас. Что это все, на хрен, значит, Ева?

— Не твое дело! — отрезала я, вздернув подбородок. — Мы с тобой разбежались, не забыл?

Гидеон сжал челюсти. В деловом костюме он выглядел цивилизованным, ухоженным горожанином, но при этом испускал дикую, яростную энергию. Контраст между тем, что я видела и что чувствовала, обострял мое желание. Меня возбуждал неукротимый мужчина, скрывавшийся под этим костюмом. Так бы и съела его, смакуя каждый восхитительный дюйм.

Подошел лифт, мы вошли внутрь, и меня охватило возбуждение, а когда он приблизился, то и вовсе бросило в жар. Гидеон достал ключи, вставил в панель управления, и я застонала:

— Есть в Нью-Йорке хоть что-нибудь, чем ты не владеешь?

Но он уже схватил меня одной рукой за волосы, а другой за зад и начал страстно целовать. Язык его тут же с силой протиснулся глубоко мне в рот. Застонав, я обхватила его за талию и приподнялась на цыпочки, чтобы усилить контакт.

Его зубы прихватили мою нижнюю губу с достаточной силой, чтобы причинить боль.

— Думаешь, можно сказать несколько слов — и между нами все конечно? Нет, Ева, это так закончиться не может.

Он прижал меня к стенке лифта. Я оказалась придавлена к ней шестью футами двумя дюймами возбужденного мужского тела.

— Мне не хватает тебя, — прошептала я, схватив его за ягодицы, и плотнее притянула к себе.

— Ангел! — простонал Гидеон.

Его поцелуи были такими жадными, похотливыми, неистовыми, что мои пальцы на ногах судорожно сжимались.

— Что ты делаешь? — выдохнул он. — Зачем повсюду суешься, все ворошишь?

— Я сама распоряжаюсь своим временем, — так же задыхаясь, отозвалась я, — с тех пор как рассталась со своим долбаным любовником.

Он зарычал, яростно и страстно, рука сжала мои волосы так, что стало больно.

— Поцелуем или трахом всего не исправить, Гидеон. На сей раз не получится.

Отпустить его казалось немыслимо трудно, после всех этих недель, когда мне было отказано в праве прикасаться к нему, почти невозможно. Я нуждалась в нем.

Его лоб прижался к моему.

— Ты должна верить мне.

Я уперлась ладонями ему в грудь, отстраняя его. Он отпустил меня и уперся взглядом в мое лицо.

— Не должна, если ты мне ничего не говоришь.

Протянув руку, я извлекла ключ из панели управления и протянула ему. Кабина пошла на спуск.

— Ты заставил меня пройти через ад. Намеренно. Причинил страдания. И этому не видно конца. Уж не знаю, какой чертовщиной ты занимаешься, Ас, но эта дерьмовая игра в доктора Джекила и мистера Хайда не для меня.

Его рука потянулась в карман в неспешном контролируемом движении. Такие движения он совершал, будучи особенно опасным.

— Ты совершенно неуправляема.

— Когда одета, да. Привыкай к этому.

Двери лифта открылись, и я вышла наружу. Его рука коснулась меня пониже спины, и по моему телу пробежала дрожь. Безобидное прикосновение сквозь несколько слоев ткани мгновенно всколыхнуло страстное вожделение.

— Еще раз положишь таким манером ладошку на зад Коринн — и я тебе пальцы обломаю.

— Сама знаешь, что я никого, кроме тебя, не хочу, — отозвался он. — И хотеть-то не могу. Я поглощен влечением к тебе.

У тротуара стояли и «бентли», и «мерседес». Пока я находилась у доктора Лукаса, небо потемнело, словно погрузившись в раздумья, как и мужчина со мной рядом. В воздухе разлилось ощутимое напряжение — верный предвестник собирающейся летней грозы.

Остановившись под козырьком, я посмотрела на Гидеона:

— Скажи, чтобы ехали вместе. Нам надо поговорить наедине.

— Сам об этом думал.

Энгус коснулся края фуражки и скользнул за руль. Второй водитель подошел к Гидеону и вручил ему ключи от машины.

— Мисс Трэмелл, — вроде как приветствовал он меня.

— Ева, это Рауль.

— Уже встречались, — отозвалась я. — Рауль, вы в тот раз передали мое послание?

Пальцы Гидеона шевельнулись на моей спине.