Чеченец по крови и духу, Мансур одним из первых понял необходимость единства народов Кавказа в борьбе за независимость. Его переход на Западный Кавказ предвосхитил маневр Шамиля, полвека спустя пославшего туда другого горца — народного вождя Магомет-Эмина. Отвергая замкнутость и национальную нетерпимость, имам приближал к себе представителей разных кавказских народностей — кабардинцев, черкесов, дагестанцев. Позже, в период спада движения, он обращается с письмом к казахским племенам, кочевавшим в районе Астрахани, призывая их к борьбе с царизмом. При этом имам боролся не только с колонизаторами, но и с пороками самого горского общества, опираясь при этом на исламскую веру. Многие современники отмечали, что благодаря ему ислам окончательно утвердился не только в Чечне, но и в соседних с ней областях Северного Кавказа.

Историческое значение Мансура заключается еще и в том, что он оказался на острие геополитических проектов двух великих держав того времени. Императрица Екатерина II настойчиво пыталась завладеть черноморскими проливами и создать «Греческое царство» во главе со своим внуком Константином, для чего провоцировала балканские народы на восстание против турок. С другой стороны, Османская империя пыталась отбросить с Кавказа Россию и Иран, чтобы объединить все мусульманские народы от Атлантики до Средней Азии под властью султана. Движение горцев Северного Кавказа под руководством Мансура, совпавшее по времени с Французской революцией и освободительным восстанием в Польше, заставило Российскую империю серьезно скорректировать свою внешнюю политику. О планах создания «Греческого царства» пришлось забыть, а присоединение Грузии и дальнейшая экспансия на Кавказ были отложены до начала XIX века.

Подобно сияющей грозной комете, шейх Мансур промчался по небосклону Кавказа, став предвестником многих будущих побед и страданий, подвигов и многолетней борьбы.

Удивительная судьба!

Рассказ дедушки Вахи

— Старые люди много чего помнят, — сказал дедушка Ваха. — Что старые помнят, то и молодые знают и детям своим расскажут.

Ваха Умархаджиев — самый старый человек в селении Новые Алды. По правде сказать, никто не ведает, сколько ему по-настоящему лет. Сам дедушка знает это только приблизительно. Когда горцам стали выдавать паспорта, вспоминает он, то делали перепись. Так вот он был тогда уже взрослым человеком и по двору у него бегали внуки.

Переписчики тогда спросили, сколько ему лет, но он не мог сказать в точности. Он помнил только, что когда был маленьким, то видел, как по старому мосту через Сунжу проезжал рыжебородый человек в окружении вооруженных всадников на черных конях и люди, что стояли вокруг, говорили между собой, что это имам Шамиль.

— Переписчики не поверили, — улыбается дедушка Ваха. — Тогда я, правда, совсем не был похож на семидесятилетнего человека. Ходил на охоту вон в те горы и если убивал тура, то приносил его домой на плечах и совсем не чувствовал усталости.

Раньше в нашем селении жило много стариков. Были такие, что много старше, чем я сейчас. Эти старики хорошо помнили самого шейха Мансура, а иные и воевали в его войске. Вот они могли бы много рассказать о нашем алдынском имаме.

— Если хочешь, сходим в Старые Алды, поглядишь. Покажу, где стоял дом имама…

Легким шагом (совсем нетрудно поверить, что еще не так давно он мог ходить по горам с убитым туром на плечах) дедушка Ваха поднимался по тропинке к водозабору.

— Гляди! Тут стоял дом Мансура, — сказал он. — Несколько раз его сжигали солдаты, но алдынцы всегда восстанавливали.

Видишь, большая яма? Тут был вырыт подвал, где Мансур молился, составлял письма к народам Кавказа, обдумывал планы нападения на царские войска. Наверху по двору ходили его верные мюриды, которые готовы были в любую минуту отдать жизнь за своего имама.

У нас, в Алдах, все люди считают себя потомками Мансура. Так оно и есть — мы тут почти все из тейпа элистанжи. Предки наши вышли из села Хаттуни. С гор спустились сюда. Потом русские разгромили старый аул и людей переселили к Сунже. Новое поселение стали называть Йоккха Алда, а старое Жима Алда (Малые Алды).

Да, родственников у имама много, целый аул, только вот прямых наследников не осталось. Сынку Мадаку и дочке Неомат не суждено было продолжить род имама. Оба умерли, не дожив до десяти лет. Они похоронены на старом кладбище, там, где теперь водозабор. Старое кладбище заровняли бульдозером. Никаких могил теперь уже не найти.

Про Мансура рассказов и преданий много. Об Алдынском сражении, где Мансур русские войска разгромил, говорят, что главный бой был в том месте, где теперь мост через Сунжу, у поселка Черноречье. До сих пор видны в этом месте глубокие рвы, по-нашему — саънгарш. Они появились, когда Мансур в ярости несколько раз взмахнул шашкой. От ударов его шашки эти рвы и остались.

Русское войско тогда в страхе бежало через чернореченский лес к Алхан-Юрту. Солдаты с обрыва прыгали в реку. Много их там погибло. Вода стала красной от крови, а по волнам сплошь плыли солдатские фуражки.

Это было время славы Мансура.

Потом наступило иное время, когда у имама начались военные трудности и многие богачи, князья и уздени от него отвернулись. В Алдах такие тоже нашлись. Говорят, что их было шестьдесят три человека. И порешили они между собой схватить Мансура. Надеялись, что солдаты тогда оставят их имения в покое и не станут сжигать. Они предательски схватили имама и передали русским. Большие деньги, конечно, за то получили. Но Мансур легко из плена ушел и оказался у черкесов, а потом в Анапе, где была его последняя, его великая битва…

От отца Мансура Шаабаза происходят только две фамилии — Умархаджиевы и Яхьяевы. Предки мои Шоаип и Абдул-Кадыр после Кавказской войны ушли в Турцию, но жить там не смогли. С большим трудом вернулись на родину. Сын Шоаипа Умар-Хаджи — потом фамилию его стали писать Умархаджиев — был известным в наших местах строителем. Он, например, построил мост через Сунжу у села Новые Алды — тот, что зовут «горбатым». Его несколько раз арестовывали. Подозревали, что он, как потомок Мансура, выступает за отделение Чечни, но каждый раз выпускали, ничего не могли доказать. Только заставили сдать в краеведческий музей знаменитый серебряный перстень Мансура, который хранился в семье. Этим перстнем, говорят, имам излечивал любые недуги, стоило только приложить его к больному месту.

Еще до выселения чеченцев в сорок четвертом году в семье Умара-Хаджи хранилась резная подставка из дерева и металла для знамени Мансура. «Толаман кад» — вот как у нас это называется. Во время выселения ее спрятали под верандой дома. Когда вернулись, там ничего уже не было. Серебряное кольцо из музея тоже пропало. Так что теперь в семье от великого человека ничего не осталось.

Наши люди очень хотели, чтобы шейх Мансур был похоронен в Алдах, на родине, среди своих земляков. Знаю, что при царе даже делегация ездила в Санкт-Петербург и просила передать им тело Мансура для захоронения. Алдынцев царь принял и по-доброму с ними разговаривал. Но тогда уже могилу Мансура невозможно было найти. Известно только, что похоронили его возле Шлиссельбургской крепости, где хоронят всех тамошних узников. Но точное место никому не ведомо.