Путь мимо водоворота, на месте которого сотни лет назад была действующая плотина, занял почти все утро, и до деревни Салишей они добрались, когда солнце стояло почти у них над головой. В отличие от других салишских поселений, эта деревня была выстроена не на высоком берегу. Она раскинулась у входа в Потерянное озеро и была почти так же велика, как деревня отца Джона. В ней тоже было чисто и спокойно; женщины раскладывали товары, а дети играли со своими няньками-Плоскоголовыми.

Статуи Матери отличались особенной красотой. Главный деревенский алтарь располагался в центре рыночной площади. У ног богини горели свечи, а ее тело прикрывал отрез прелестной синей ткани, украшенной ракушками. От курильниц, подвешенных у порогов опрятных домиков, поднимался ароматный дымок.

Лодки Стаи уже покачивались на спокойной воде у устья Потерянного озера сразу за рыночной площадью.

– Оставьте дары у ног Матери. После этого можете поторговать с нашими женщинами, но не слишком долго. Уверен, вы и сами захотите отправиться в путь до заката, – сказал им отец Джоб, когда Стая остановилась в центре площади.

Мари заметила, что после конфликта Голубки и отца Джона все деревенские жрецы вели себя подчеркнуто сдержанно, хотя и не возражали против торговли. Антрес пояснил, что у Салишей развита система оповещений. Они сплавлялись по реке, часто в ночное время, от деревни к деревне, обменивались информацией и торговали – и отец Джон, несомненно, предупредил Салишей, чтобы те не увлекались общением с чужаками.

Стая рассеялась по рынку, старательно разглядывая товары, а Мари с Зорой направились к главной статуе Матери. Зора положила к ее ногам сплетенную накануне корзину. Во время одной из предыдущих остановок она набрала длинной травы с красивым голубым отливом, и Адира, одна из лучших плетельщиц Стаи, украсила чудесную зеленую корзинку синим рисунком, поразительно напоминающим один из почитаемых Салишами идолов.

– Поразительно, – воскликнул отец Джоб. – Подношение, поистине достойное Матери. – Он даже слегка поклонился в знак уважения. – Хотелось бы мне, чтобы наши женщины обладали таким талантом.

– Справедливости ради, многие из нас происходят из Клана плетельщиков, – любезно отозвалась Зора. – Мы вязали корзины веками.

– Возможно, мне стоит поговорить с вашими мужчинами и обсудить возможность оставить с нами одну из ваших женщин. У нее будет отдельный дом и все удобства – а ее изнурительное путешествие подойдет к концу.

– Нашей Стаей управляют не мужчины, – сказала Мари, – а мы с Зорой.

Жрец слегка прищурился.

– Я и забыл о ваших странных порядках.

– И ответ на твое предложение – нет. Никто из наших женщин не захочет здесь оставаться. Наши женщины предпочитают самостоятельно распоряжаться своей судьбой. – Зора заговорила громче, и женщины на рынке повернули к ней головы, прислушиваясь. – Но мы были бы счастливы предложить любой из ваших женщин место среди нас – а вместе с ним право голоса.

Жрец выпрямился во весь рост и гневно уставился сверху вниз на Мари и Зору.

– У наших женщин есть право голоса.

– Неужели? Давайте проверим! – сказала Мари.

Она перехватила взгляд Ника, стоявшего в дальней части рынка, и кивнула. На ее глазах он сказал что-то Шене и Уилксу, и они начали передавать сообщение по цепочке. Стая немедленно прекратила делать вид, что разглядывает товары, и быстро направилась к лодкам на берегу.

– Что ты имеешь в виду, девочка? – спросил отец Джоб.

– Пойдем. Мы покажем тебе по дороге из деревни, – сказала Зора, улыбаясь так, словно ей предстояло чудесное развлечение.

Продолжая хмуриться, жрец последовал за ними. Мари с Зорой быстро пересекли рыночную площадь и догнали Стаю. Тут они повернулись к отцу Джобу и заинтересованным женщинам, которые недоумевали, почему торговля так неожиданно прервалась.

Лили подвела к Мари Голубку. Ник занял место по другую руку. Зора встала рядом с ним, и к ней быстро присоединился О’Брайен. Уилкс, Клаудия, Шена, Джексом, Мэйсон, Роза и остальные выстроились полумесяцем вместе с собаками, спиной к лодкам и лицом к деревне.

– Это Голубка, – сказала Мари громко, чтобы слышали все присутствующие. – У нее нет глаз, но Богиня посылает ей видения. Она видела гибель Салишей.

Не обращая внимания на жреца, который требовал от нее замолчать и призывал к себе братьев, Мари сосредоточилась на салишских женщинах, которые испуганно смотрели на нее во все глаза.

– Но надежда еще есть. Голубка также увидела, что если вы покинете деревню на один полный год, то потом сможете вернуться и мирно жить на своей земле и дальше. Мы пытались предостеречь вас в первой из деревень, но отец Джон отказался нас слушать и рассказать о видении Голубки женщинам деревни. Если кто-то из вас пожелает уйти с нами, мы примем вас с радостью, а если вы хотите узнать больше о…

– Нас не напугать женскими и детскими истериками! – брызжа слюной, закричал на Мари отец Джоб, чье лицо пошло красными пятнами. Тут его взгляд выхватил из толпы Уилкса и Адиру, старших членов Стаи. Он уставился на Уилкса. – Ты! Неужели ты позволишь детям и женщинам собой командовать?

Уголки губ Уилкса дрогнули. Он скрестил руки на груди и окинул отца Джоба таким взглядом, словно видел его впервые. В напряженной тишине прозвучал его ответ:

– Я уважаю Мари и Зору. Они гораздо более мудрые лидеры, чем те, что остались в Древесном Племени – а ведь те все до одного были мужчинами. Кто ведет за собой лучше молодых? Они наше будущее. Если ты этого не видишь, возможно, твое время подошло к концу.

Жрец продолжал бессвязно кричать; Мари поймала взгляд Ника и кивнула. Как было условлено, Ник вышел вперед и обратился к жрецу – отчетливо и громко, чтобы слышали салишские женщины.

– Если ты не хочешь слушать Мари, может быть, ты прислушаешься к словам мужчины – такого же жреца, как и ты. Я Николас, сын Сола и Жрец Солнца нашей Стаи. Видение Голубки правдиво, и причина, по которой я верю ей, заключается не в истерике, а в логике. Голубка знает, что с нами она в безопасности. Мы пригласили ее в Стаю не потому, что она Видящая. Мы не знали о ее способностях, когда приняли ее. Мы взяли к себе беглянку, которая искала защиты. Голубке нет нужды лгать, чтобы заслужить наше уважение.

– Это означает лишь, что она может без опасений молоть чушь, – фыркнул отец Джоб.

– Это не так. – Голубка встала рядом с Ником и приняла предложенную им руку. Ее голос разносился по всему рынку. – Единственным условием, при котором Стая согласилась принять меня, было то, что я буду говорить только правду. Если я нарушу клятву, то потеряю свое место среди этих добрых людей, которые стали мне так близки. Уверяю вас: я бы не сказала ничего, что способно поставить под угрозу мое место в Стае.

– Слова женщины переменчивы, как ветер, – отмахнулся жрец.

– Тогда подумай вот о чем, – сказал Ник. – Что проку Голубке – да и любому из нас – уговаривать вас покинуть свои деревни? Ее слова здорово усложнили нам путь по вашим землям. Мы знаем, что вы уже не согласитесь помочь нам на обратном пути, если мы захотим вернуться в лес. Голубке куда проще было ничего не говорить – а Стае куда полезнее было убедить ее молчать. – Ник посмотрел на открытое, честное лицо Голубки, и на его собственном лице проступило внезапное осознание. – Причин не верить Голубке просто нет – кроме невежества, высокомерия и предубеждений. И я ей верю. – Ник поднял голову и окинул взглядом женщин, которые все еще стояли на площади. – Мари и Зора, наши великодушные Жрицы, предложили вам защиту. Это предложение остается в силе. Мы примем всех, кто захочет уйти и выжить.