Около двух часов к Эмиасу подошел Иео.

— Теперь он наш, сэр. Прилив шел на восток эти два часа. Наш, как лисица в капкане. Сам Сатана не вырвет его у нас.

Пока он говорил, где-то на западе раздалось сердитое громыханье, все ближе и громче — и снова все стихло. Все посмотрели друг на друга. Лишь Эмиас не шелохнулся.

— Надвигается шторм, — сказал он, — и вместе с ним ветер. На этот раз вперед на восток, мои веселые молодцы!

— Вперед на восток никогда не приносит счастья, — вполголоса сказал Джек. Но в это время все глаза обратились на северо-запад, где на горизонте появилась черная полоса между водой и небом, а затем все слилось в тумане.

— Это надвигается ветер…

— И буря…

Мачты заскрипели. Море покрылось рябью. Горячее дуновение пробежало по щекам, натянуло все снасти, надуло и поставило все паруса. Радостный возглас вырвался у матросов, когда руль начал работать, и «Месть» двинулась по ветру прямо на испанца, все еще лежавшего неподвижно.

— Ветер усиливается, Эмиас, — сказал Карри. — Не убавить ли нам немного паруса?

— Нет. Ни одной тряпки, — ответил Эмиас. — Дай мне руль, молодец! Боцман, свисти к бою.

И через десять минут все матросы были на своих местах, меж тем как гроза грохотала все громче, а ветер быстро свежел.

Прошло еще два часа, и четыре мили уменьшились до одной. Молния сверкала все ближе, и из громадной пасти черной тучи несся такой свирепый ветер, что Эмиас неохотно уступил намекам, грозившим перейти в открытый ропот, и приказал убавить паруса.

Они несутся вперед, едва замедлив ход. Черный свод несется за ними, подернутый плоской серой завесой проливного дождя.

Еще минута, и над их головами шквал разразился дождем, который хлестал как град, и ветром, который подхватил пену волн и слил все воды в сплошную белую бурлящую поверхность. А над ними, позади них и впереди них, сверкая и ослепляя, скакали и бегали молнии, меж тем как глухой рокот грома сменился треском.

— Накройте оружие и боевые припасы чехлами и заберите их с собой вниз! — крикнул Эмиас, не отходя от руля.

— И поддерживайте огонь на кухне, — сказал Иео, — чтобы быть наготове, если дождь испортит наши фитильные пальники. Я надеюсь, сэр, вы разрешите мне остаться подле вас на палубе, на случай…

— Кто-нибудь должен остаться со мной, а кто может быть лучше тебя?

Эмиас и его старый друг были теперь одни. Оба молчали. Каждый знал мысли другого. Шквал завывал все свирепее, дождь лил все сильнее. Где же испанец? Вот он качается с разорванными и болтающимися парусами.

— Он пробовал удрать и поймал удар молнии, — сказал Иео, потирая руки. — Что мы теперь будем делать?

— Станем с ним рядом, хотя бы из туч падали живые черти и ведьмы, и попытаем счастья еще раз. Паф! Как ослепляет молния!

И они продолжали плыть, быстро нагоняя испанца.

— Позови матросов наверх — и по местам! Через десять минут дождь пройдет.

Иео побежал вперед к шкафуту и бросился обратно с бледным лицом.

— Земля прямо перед нами! Лево руля, сэр! Бога ради, лево руля!

Эмиас с бычьей силой налег на руль, меж тем как Иео звал снизу матросов. «Месть» сделала резкий поворот, мачты согнулись как прутья. С громким треском сломался фок-зейль. Что за беда? На расстоянии двухсот ярдов от них находился испанец. Прямо перед ними из густого мрака вырастал и сливался с облаками громадный темный риф.

— Что это: Мора? Эартлэнд? Это могло быть все, что угодно.

— Лэнди, — сказал Иео, — южный берег. Я вижу вершину Шэттера в бурунах. Еще сильнее налево и поставьте его в бейдевинд, если можете. Посмотрите на испанца.

— Да, посмотрите на испанца!

По левую руку от них, когда они вышли из ветра, отвесно спускалась из туч гранитная стена уединенного утеса в две сотни футов вышиной. Дальше бушевала сотня ярдов бурунов, ревущих над подводными камнями, сквозь которые неслось водопадом быстрое течение; затем среди столбов соленых брызг, как громадный черный коготь, готовый схватить добычу, возвышался Шэттер, а между Шэттером и землей мрачно чернел большой галлеон.

Он тоже видел опасность и пытался выйти из ветра. Но его неуклюжая громада отказывалась подчиниться рулю. Наполовину скрытый пеной, одно мгновение он боролся, опять упал и ринулся навстречу своей судьбе.

— Потерян! Потерян! Потерян! — обезумев, кричал Эмиас и, подняв руки, выпустил румпель. Иео схватил его как раз вовремя.

— Сэр! Сэр! Что с вами? Мы еще благополучно минуем утес.

— Да! — закричал в бешенстве Эмиас. — Но он не минует!

Еще минута — галлеон внезапно вздрогнул и остановился.

Затем долгое напряжение и скачок, словно попытка освободиться, а затем его нос очутился над самым Шэттером. Страшная тишина воцарилась вокруг. Англичане не слышали рева ветра и волн, не видели ослепляющих вспышек молнии, — они слышали только один долгий пронзительный вопль пятисот человеческих глоток. Они видели, как величественный корабль накренился и, открыв весь свой бок до самого киля, стремглав понесся вниз вместе с водопадом, пока совсем не опрокинулся и навеки не исчез.

— Позор! — крикнул Эмиас, бросая свой меч далеко в море. — Лишить меня моего права, когда оно уже было у меня в руках! Это безжалостно!

Грохот, который расколол небо и заставил камень звенеть и дрожать, яркая полоса пламени, и затем пустота совершенной темноты, на которой выделяются раскаленные докрасна мачты, и паруса, и утес, и Сальвейшин Иео, стоящий перед Эмиасом с румпелем в руках… Все раскаленное докрасна превращается в пламя, а позади черная ночь…

Шепот, шорох совсем рядом с ним и тихий голос Браймблекомба:

— Дай ему еще вина, Билль. Его глаза открыты.

— Что это? — слабо спрашивает Эмиас. — Мы все еще не прошли Шэттера! Как долго мы боремся с ветром!

— Мы давно миновали Шэттер, Эмиас, — говорит Браймблекомб.

— С ума вы сошли? Что же, я не могу верить собственным глазам?

Никакого ответа, а затем:

— Конечно, мы давно прошли Шэттер, — очень ласково говорит Карри, — и стоим в бухте Лэнди.

— Вы хотите сказать, что это не Шэттер? Вот Чертова Печь и утес, — этот проклятый испанец только что исчез, — Иео стоит около меня, а Карри впереди. И, кстати, где же ты, Джек Браймблекомб, который говорит со мной в эту минуту?

— О, Лэй, дорогой Эмиас Лэй, — всхлипывает бедный Джек, — протяните руку, и вы почувствуете, где вы.

Великая дрожь охватила Эмиаса. Со страхом протянул он руку и убедился, что лежит на своей койке. Видение исчезло, как сон.

— Что такое? Я, должно быть, спал! Что случилось? Где я?

— В своей каюте, Эмиас, — сказал Карри.