Он продолжает:

— Перед окном детской рос орех. Его ветки касались стекла, и к ним были привязаны качели. С двумя сиденьями. В глубине двора, под навесом, мы складывали самокаты и трехколесные велосипеды.

Я говорю:

— Под навесом и сейчас лежат игрушки, только другие. Это игрушки моих внуков.

Мы молчим. Я снова наполняю рюмки. Поставив рюмку на место, Лукас говорит:

— Скажи, Клаусс, где наши родители?

— Мои родители умерли. Что с вашими — я не знаю.

— Почему ты не говоришь мне «ты», Клаусс? Я — твой брат Лукас. Почему ты не хочешь мне поверить?

— Потому что мой брат умер. Я с удовольствием взглянул бы на ваши документы, если вы не возражаете.

Мой брат достает из кармана иностранный паспорт, протягивает мне. Он говорит:

— Не слишком на него полагайтесь. В нем есть ряд ошибок.

Я рассматриваю паспорт:

— Значит, ваше имя Клаус, с одним «с». Ваша дата рождения отличается от моей, а ведь мы с Лукасом близнецы. Вы на три года старше меня.

Я возвращаю ему паспорт. У брата дрожат руки, дрожит голос:

— Когда я перешел границу, мне было пятнадцать. Я сказал неправильную дату рождения, чтобы казаться старше, то есть совершеннолетним. Я не хотел, чтобы надо мной установили опеку.

— А имя? Почему вы изменили имя?

— Из-за тебя, Клаусс. Когда я заполнял анкету в кабинете у пограничников, я думал о тебе, о твоем имени, об имени, которое было со мной рядом все детство. И тогда вместо Лукаса я написал Клаус. Ты сделал то же, печатая свои стихи под именем Клаусса Лукаса. Почему Лукас? В память обо мне?

Я говорю:

— Действительно, в память о моем брате. Но откуда вы знаете, что я печатаю стихи?

— Я тоже пишу, только не стихи.

Он открывает портфель, вытаскивает оттуда толстую школьную тетрадь и кладет на стол.

— Вот моя последняя рукопись. Она не закончена. Я не успею ее дописать. Я оставляю ее тебе, ты ее допишешь. Нужно, чтоб ты ее дописал.

Я открываю тетрадь, но он жестом останавливает меня:

— Нет, не сейчас. Когда я уйду. Я хочу узнать одну важную вещь. Как я был ранен?

— Ранен?

— Шрам рядом с позвоночником. След от пули. Откуда он?

— Откуда мне знать? У моего брата Лукаса шрама не было. У него была детская болезнь. Кажется, полиомиелит. Мне было всего четыре или пять лет, когда он умер, я не могу с точностью это помнить. Я знаю только то, что мне рассказали потом.

Он говорит:

— Да, так оно и есть. Я тоже долго думал, что в детстве перенес какую-то болезнь. Так мне говорили. Но позже я узнал, что в меня попала пуля. Где? Как? Война тогда только началась.

Я молчу, пожимаю плечами, Лукас продолжает:

— Если твой брат умер, должна существовать могила. Его могила. Где она? Ты можешь мне ее показать?

— Нет, не могу. Мой брат похоронен в общей могиле в городе С.

— Вот как? А могила Отца, могила Матери? Ты можешь мне их показать?

— Нет, тоже не могу. Отец не вернулся с войны, а Мать похоронена вместе с братом Лукасом в городе С.

Он спрашивает:

— Значит, я не умер от полиомиелита?

— Мой брат — нет. Он умер во время воздушного налета. Моя Мать отвезла его в город С где его должны были лечить в Восстановительном Центре. Центр был разбомблен, и ни мой брат, ни Мать не вернулись домой.

Лукас говорит:

— Если тебе так сказали, то солгали. Мать не поехала со мной в город С. и никогда меня там не навещала. Я несколько лет прожил в Центре с моей будто бы детской болезнью, пока его не разбомбили. И я не умер во время той бомбардировки, я выжил.

Я опять пожимаю плечами:

— Вы — да. Мой брат — нет. И моя Мать тоже. Мы смотрим друг другу прямо в глаза, я выдерживаю его взгляд:

— Речь идет, как вы видите, о двух разных судьбах. Вам нужно продолжать поиски в другом направлении.

Он качает головой:

— Нет, Клаусс, ты это прекрасно знаешь. Ты ведь знаешь, что я твой брат Лукас, но отрицаешь это. Чего ты боишься? Скажи мне, Клаусс, чего?

Я отвечаю:

— Ничего. Чего мне бояться? Если бы я был убежден, что вы мой брат, я был бы счастливейшим из людей, оттого что наглел вас.

Он спрашивает:

— Если бы я не был твоим братом, чего ради я бы к тебе пришел?

— Понятия не имею. И потом, ваша внешность.

— Внешность?

— Взгляните на меня и взгляните на вас: есть ли между нами хоть малейшее физическое сходство? Мы с Лукасом были настоящими близнецами, мы были совершенно неразличимы. Вы ниже меня на голову и на тридцать килограммов легче.

Лукас говорит:

— Ты забыл про мою болезнь, про увечье. Чудо, что я снова научился ходить.

Я говорю:

— Оставим это. Расскажите, что стало с вами после бомбардировки.

Он говорит:

— Поскольку родители меня не разыскивали, меня поместили жить к старой крестьянке в город К. Я жил и работал у нее до ухода за границу.

— А за границей чем вы занимались?

— Самыми разными делами, писал книги. А ты, Клаусс, как жил после смерти Матери и Отца? Судя по твоему рассказу, ты осиротел в очень раннем возрасте?

— Да, в очень раннем. Но мне повезло. Я провел в приюте только несколько месяцев. Меня взяла к себе семья друзей. В этой семье я был очень счастлив. Это была большая семья, четверо детей, потом я женился на их старшей дочери, Саре. У нас родилось двое детей, девочка и мальчик. Теперь я дедушка, счастливый дедушка.

Лукас говорит:

— Странно. Когда я вошел сюда, мне показалось, что ты живешь один.

— Сейчас я один, это правда. Но только до Рождества. Мне нужно закончить срочную работу. Готовлю подборку новых стихотворений. Потом я поеду к Саре, своей супруге, к своим детям и внукам в город К. Там мы проведем вместе зимние каникулы. У нас там дом, оставшийся в наследство от родителей жены. Лукас говорит:

— Я жил в городе К. Я очень хорошо знаю этот город. Где расположен ваш дом?

— На Главной Площади, напротив Гранд Отеля, рядом с книжным магазином.

— Я только что провел несколько месяцев в городе К. Я как раз жил над книжным магазином.

Я говорю:

— Какое совпадение. Красивый город, правда? В детстве я часто проводил там каникулы, и моим внукам очень там нравится. Особенно близнецам, сыновьям дочери.

— Близнецам? Как их зовут?