Снова потянул скобу на счет три. Еще раз.

В глазах зарябило. Я ударил кулаком по фургону, чтобы не потерять сознание. Зрение прояснилось. Я держал скобу в дрожащих окровавленных руках. Она блестела от крови, я вытер ее об одежду, разломил пополам и снова перевесился через край кузова.

Вставил проволоку в замок на задней дверце, поковырял. Тумблерный со штифтами, как во всех машинах, которые я взламывал в детстве.

Повезло, как никогда в жизни.

Я вставил самодельную отмычку загнутым концом в замок, а другим стал поддевать медные штифты. Фургон качнулся, кузов уходил глубже в воду. Я постарался успокоить дыхание и поднял штифты до щелчка. Потом очень осторожно взялся за ручку и потянул.

Дверца распахнулась.

Фургон резко выровнялся. Меня сбросило вниз. Вода хлынула в кузов, заполненный коробками, в основном с книгами. Я хватал их обеими руками, швырял через плечо, отчаянно расчищая проход к кабине. Убрал последние и увидел Энни. Она держала голову над водой в оставшемся воздушном кармане.

Нас разделяла решетчатая перегородка. Без коробок вода хлынула сквозь нее, чуть не потопив нас обоих.

Я набрал воздуха.

Изо всех сил потянул перегородку на себя.

Она не поддалась, и я потянул снова. Глянул на сестру. Она обеими руками ухватилась за решетку и толкала ее со своей стороны. Мы считали до трех, кивали друг другу и продолжали тянуть и толкать. Раз за разом дергали и расшатывали перегородку, обдирая пальцы об железо.

Теперь мы оба погрузились в воду.

Наконец болт в углу решетки сломался. Собрав все силы, я вырвал его и сдвинул перегородку. Энни обмякла. Я протиснулся в кабину, ухватил сестру покрепче и протащил сквозь узкое отверстие. Мы пробрались через кузов и вынырнули, задыхаясь, судорожно наполняя грудь воздухом.

Мы направились к берегу, поддерживая друг друга, но я не мог выбраться. Пальцы, руки и рот кровили, меня трясло, я плакал, дрожал и чертыхался.

Энни вылезла на берег первая, потом помогла мне.

Несколько минут мы лежали, обнявшись. Я бормотал какие-то ругательства, пытаясь прийти в себя, согреться, осознать, что мы живы. На руке Энни багровели следы моих пальцев, оставшиеся после того, как я протащил ее по фургону.

Прошло довольно много времени. Наконец мы посмотрели друг другу в глаза.

— Не торопись вызывать полицию, дай мне уйти, — попросил я.

Энни еще трясло, она никак не могла продышаться.

— Куда ты поедешь?

Я поднялся на ноги и стал собирать с земли вещи. Ссыпал в карман разрозненные ключи, взял телефон и надел ботинки. Пальцы были изрезаны скобой и решеткой, челюсть держалась на обломках костей.

— Ты не вернешься, да? — спросила Энни, вставая.

Я ничего не сказал. Она сжала кулаки. Сначала я подумал, что она меня ударит. Но она обняла меня крепко-крепко и прижалась ко мне. Даже сквозь складки промокшей куртки я чувствовал, как бьется ее сердце.

Я посмотрел поверх ее плеча и сказал ей на ухо:

— Ты не была ошибкой. Не могла ею быть. Встреча с тобой — самое лучшее, что случилось со мной в жизни.

Мы отстранились друг от друга. Энни отвернулась и пробормотала что-то, спрятав лицо в ладонях. Я коснулся ее руки, и она повторила громче, глядя на меня заплаканными глазами:

— Ты говоришь так, будто прощаешься навсегда.

Я прошел по тропке вдоль канала и вернулся на ферму. Взял обезболивающие таблетки, запил их виски и прихватил бутылку с собой. Даже зная, что ждет меня на выезде с фермы, я приблизился к повороту с осторожностью.

Водитель «мерседеса» никуда не делся. Истек кровью и умер.

А я-то боялся угодить в тюрьму за фальшивый паспорт. Подняв с дороги телефон, я разблокировал экран холодным влажным пальцем мертвеца. Дешевый одноразовый мобильник. В папках пусто: ни заметок, ни фотографий, ни контактов, лишь одно сообщение с неизвестного номера: «Подтверди прибытие».

Я посмотрел на труп, зажатый между двумя машинами, и напечатал: «Прибыл».

Потом вытер телефон и сунул в карман мертвецу. Взял его ключи, сел в «мерседес», тронулся с места, чтобы не перегораживать дорогу. Мертвец мешком осел на землю. Я настроил зеркало заднего вида, оглядел сцену из ужастика.

Залитая кровью машина, сломанные деревья и человек, почти разрубленный пополам.

Я вышел из «мерседеса», забрал пистолет с дороги, сел обратно и поехал. На полпути к городу зазвонил телефон. Изрезанные в кровь пальцы не позволяли принять звонок, не прерывая вождения. Я съехал на обочину и ответил.

— Эйдан, где ты?

— Наоми, — пробормотал я, морщась от невыносимой боли в челюсти. Взял таблетки с пассажирского сиденья, проглотил пригоршню, запил виски.

— Ты должен быть в больнице… — сказала Наоми, услышав бульканье бутылки.

— Уже полегчало, — ответил я.

— Ну, если твоя подружка огрела тебя так же сильно, как меня…

— Она никогда не была моей подружкой.

— Знаем, друзья без обязательств…

— Ни дружбы, ни обязательств. Я тебе солгал. Она меня шантажировала.

Наоми замолчала, но любопытство взяло верх.

— Чего она хотела?

— Чтобы я уничтожил улики против нее. Телефон с ее номером.

— Почему не уничтожил?

— Подумал, что из-за этого могут убить Эстер.

Какое-то время мы оба молчали. Я осторожно массировал челюсть.

— Не могу решить, больше я тебя теперь ненавижу или меньше, — наконец сказала Наоми.

— Ну, определись уж как-нибудь.

— Не скажешь, где ты?

Я промолчал.

— Мне стоит беспокоиться?

— Не обо мне.

— Сделать вид, что не слышала?

Я хмыкнул в знак согласия.

— Сделай кое-что для меня.

— Рекомендации нужны?

— Побеседуй с Фрэнком Муром.

Я поглядел в зеркало. Впору выступать в шоу уродов, собрал бы толпу.

— С этим трудновато, — сказал я.

— Хотя бы по телефону. Он хочет с тобой поговорить.

— Семинары по выживанию мне уже не помогут. Что ему надо?

— Мне не говорит.