не найдешь ей равных. Не удивляйся, когда услышишь, как она с одним инструментом превзойдет в звучании целый оркестр. Ей это подвластно.

– А она не сильно-то способная, да?

Феликс ошарашенно уставился на меня, сомневаясь в моей внимательности к его рассказу.

– Я имею в виду, два века она потратила на музыку, занимаясь и живя только ей. История знает людей, которым хватило и одной человеческой жизни на что-то подобное, – ухмыльнулась я.

– Шутишь! – расслабился он.

Здорово, конечно. Не сомневаюсь, сколь увлекательно мне было бы с ней. Жаль лишь только, что этот злой гений добра мне не желает.

– Но ты так и не ответил на мой вопрос о вашей близости с Гинюки, – лениво потягиваясь, насколько это возможно в тесном пространстве кабины, я постаралась выглядеть равнодушно, типа мне не особо-то интересно, спрашиваю исключительно ради продолжения разговора.

Косо глянув на меня, он не удосужился скрыть, что понял мое притворство.

– Вопрос не прозвучал. Но что ты хочешь? Услышать от меня то, в чем и без моего подтверждения уверена? Ну что ж, не могу тебе отказать, – его лицо вновь приняло безразличное выражение. – Я и Гинея близки, как это бывает меж двух персон противоположных полов одной расы и равных возможностей. Выражаясь однозначно – мы близкие души, друзья, собратья по счастью и несчастью, любовники.

В очередной раз Феликс был прав, обходя эту тему стороной. Вроде и мне все было ясно, а недосказанность оставляла надежду. Теперь я должна смириться. Смириться с тем, что влюбилась в кого-то, у кого за плечами тысячи лет опыта и уже были девушки до меня. Да уж, звучит кошмарно! Не знаю, как смогу с этим жить…

…Блин, да конечно я иронизирую! Вполне себе нормально, даже отлично иметь партнера по бесконечной жизни, с которым удобно скоротать время в моменты моего отсутствия. Беспокоит лишь то, что за тысячи лет она несомненно достигла мастерства не только в музыке, но и в любовном искусстве. И как мне с ней тягаться теперь?

А может, он евнух? И под любовными отношениями подразумевает так, поцелуйчики. Серьезно, к чему ему половой орган? С его слов, он не испражняется. Непонятно, как заводит детей… Черт! Неужели он понял, о чем я думаю? Как я себя выдала? Отчего он загадочно так улыбается?

Я постаралась выглядеть как можно более непринужденно, отвечая на его взгляд, и не выдать эмоций. Он смотрит с вызовом, словно без слов сообщая мне некую сокровенную информацию. Удивительным, необъяснимым образом до меня, кажется, доходит смысл его послания. Момент накаляется, и в крохотной кабине самолета становится ощутимо тесно для нас двоих. Воздух будто теряет кислород, и организм борется за его остатки, делая глубокие прерывистые вдохи.

Испепеляя так друг друга многозначительными взглядами, мы совершенно безответственно перестали «отвлекаться на дорогу», когда практически вплотную приблизились к развернувшейся прямо перед нами неведомой, захватывающей дух природной картине. Совершенно невообразимая гигантская волна, возникшая из штормовых облаков, встречала нас, готовая утопить в своих явно недружелюбных, фатальных для судна объятиях.

Расстояние между нами и воздушным цунами стремительно сокращалось. Отметив мой ошалевший вид, Феликс наконец оторвал от меня взгляд и перевел его на пугающее, изумительной красоты природное явление. Действовать он начал незамедлительно.

Вопреки здравому смыслу, он почему-то стал набирать высоту. Все тем же, уже испытанным сегодня вертикальным методом мы устремились ввысь. А когда мои ноги по ощущению сравнялись с лицом, а потом и вовсе поднялись выше и кровь в который раз надавила на уши, я поняла, что он делает. Чертова «мертвая петля» неспроста получила такое название. И я говорю не только о своих ощущениях. Я чувствовала, насколько нелегко это дается и крошечному самолету. Насколько Феликс… Что??? Довольный? Нет! Он не напряжен! Он доволен! Точно! Боги, да он псих! И, судя по тому, как сносно я себя чувствую, он еще и «поддерживает» меня в этот самый момент. Что бы это ни значило, но мне нравится.

Когда Феликс не завершил маневр традиционным способом – не вывел судно в горизонтальное положение, а соколом пикировал вниз, я поняла, что безрассудный, на первый взгляд, экстремальный ход был вариантом развернуть судно и взять курс прямо к земле.

Скорость потери высоты ощущалась как запредельная. И страшно стало уже не из-за надвигающейся воздушной волны, оставленной где-то позади, а за устойчивость конструкции самолета, который, кажется, вот-вот развалится. А если даже не развалится, то мы точно рискуем пронзить поверхность морскую. Ведь я и представить не могу, как он сумеет вывернуть его в обход законов физики.

Но Феликс смог! Очередной выкрутас с поворотами вокруг своей оси я приняла за желание нырнуть поглубже, раз уж на то пошло. Однако несколько таких поворотов – и вот мы принимаем заветное положение, где голова на месте, ноги тоже. Прекрасное зрелище теперь разворачивается над нашими головами. И выглядит отсюда совершенно потрясающе. Как если бы мир опрокинулся вверх дном и гребни высоких волн, шедшие по поверхности морской, оказались прямо над нами, в дивно красивой перевернутой реальности.

– Что это такое, черт побери? – только и смогла выдавить я.

– Штормовые облака – редкое, но вполне природное явление. Конкретно это возникло здесь не случайно.

– Что, прости?

– Будь готова ко всему и не сомневайся в моих решениях, договорились?

– Что ты хочешь этим сказ… Это что, истреби-и-итель?!! – повергнутая в шок, пропищала я. – Истребитель!!! На нас охотится истреби-итель! С психованной убийцей на борту в придачу! Да?!

Ладно, вот теперь у меня точно – истерика!

Не надо разбираться в авиации, чтобы понимать, что у нас ровно ноль шансов уйти от этой грозной машины, созданной для уничтожения. То, как она появляется в поле нашего зрения то с одной, то с другой стороны, исчезает и снова возвращается, можно трактовать как «кошка просто резвится с мышкой, прежде чем ее убить».

– Я думала, она не любит летать! Тем более над водой! Типа выбираться неудобно в случае крушения, и все такое! – удивила я Феликса своим заявлением. Зато мне открылся смысл ее слов в нашей беседе по телефону, они не были шуткой: она буквально, не скрывая, сообщила мне свое отношение к полетам и призналась в нелюбви к подводным перемещениям в случае крушения.

В очередной раз поравнявшись с нами с моей стороны, она зависла в полете, обращая судно дном фюзеляжа ко мне. Выглядело, конечно, эффектно, но по сравнению с тем, что мы уже испытали, полет «лениво на боку» не показался мне таким уж впечатляющим.

– Это не попытка впечатлить тебя, –