Мучительнее же всего для Акселя был тот факт, что Дафф с Мэттом, казалось, намеренно игнорируют его последние попытки удержать Guns N’ Roses на гребне современной рок-музыки и не обращают внимания на стремление найти что-то новое, что они могли бы сказать своей музыкой. Музыканты воспринимали эти попытки как очередное выражение его неконтролируемого эго. А Роузу никак не помогало то, что теперь и Слэш, и Дафф горько сожалели о том, что в 1993 году подписали бумаги о передаче названия Guns N’ Roses, в результате чего Аксель официально стал лидером.

Но это лишь один взгляд на вещи. И Слэш, и Иззи жаловались на вмешательство Акселя в их музыку еще со времен записи альбомов «Illusion». Слэш заявлял, что у него есть запись более ранней, сырой версии материала альбома, которая звучит гораздо сильнее и мощнее, чем готовые записи после того, как над ним поработал Аксель, — то есть до того, как добавили клавишные, духовые и бэк-вокал. Иззи тоже сетовал на то, что Аксель всегда хотел забрать его демо-записи и превратить их в большие композиции. Но как Роуз рассказал журналу «Rolling Stone» в 1992 году: «Когда Иззи записал эти мелодии, по его мнению, они были абсолютно готовы. Мне нравятся такие записи, но мы бы сами себя похоронили, если бы выпустили эту гаражную музыку. Люди хотят слушать качественные альбомы. А Иззи было очень сложно заставить довести дело до конца, даже со своим собственным материалом». В конце концов, Аксель сказал, что песни Иззи попали в альбом, потому что он сам захотел их туда включить, а не потому, что Иззи это хоть как-то волновало.

Как сейчас объясняет Дуг Голдстейн: «Остальным участникам группы достаточно было быть как AC/DC или Rolling Stones, у которых каждый альбом похож на предыдущий. А Аксель хотел быть как Beatles. Он хотел, чтобы музыка развивалась с каждым новым альбомом, и не хотел выпускать очередной «Appetite for Destruction». Но остальных ребят полностью устраивало писать простые песни, точные и лаконичные. Они всего лишь хотели снова отправиться на чертовы гастроли. Beatles возвращались из турне и всю оставшуюся карьеру проводили в студии. Аксель хотел делать нечто подобное. Но у Beatles было всего лишь четыре, а потом восемь звуковых дорожек, и этого было достаточно для хорошей записи. Шесть недель в студии в то время — примерно то же, что шесть лет теперь».

Пока Аксель мечтал воздвигать такие же масштабные музыкальные соборы, как у студийных перфекционистов вроде Фила Спектора и Брайана Уилсона, Слэш, Дафф и весь весь остальной мир держались за тот факт, что Guns N’ Roses выползли из тех же задворок Голливуда, что Poison и Mötley Crüe. Никто даже не ждал от Роуза чего-то большего. И мальчика, который вырос на музыке Queen и Элтона Джона, Led Zeppelin и Билли Джоэла, это бесило до такой степени, что будь он проклят, если позволит недальновидной тупости других людей встать у него на пути.

«То, что Аксель блестяще пишет песни, не обсуждается, — поясняет Голдстейн. — Но люди говорят о Guns N’ Roses как о той самой невероятной группе. Но кто, черт побери, все это создал? Точно говорю, я был со Слэшем и Даффом, когда они писали музыку для альбома «Use Your Illusion». А «Locomotive» и «Coma» они вообще сыграли без участия Акселя. Но Роуз постоянно звонил мне из студии и говорил: «Черт, я ненавижу Слэша. Ты еще не слышал эту песню «Locomotive»? Как мне вообще написать слова к этому дерьму?» А я отвечал: «Слушай, мужик, я не знаю. Это ведь твоя работа, верно? Я менеджер. А песни пишешь ты».

Слэш, который вырос на музыке Дэвида Боуи и Стиви Уандера, а также Aerosmith и Stones, тоже хотел вывести музыку Guns N’ Roses на новый уровень. Но проблема, как ему казалось, была не в этом. И даже не в присутствии Пола Хьюджа, которое душило его творчество. Основная проблема, по словам Слэша, была в том, что Аксель теперь вел себя как самоназначенный лидер. «Это было похоже на диктатуру. Мы не так уж много работали вместе. Он сидел в кресле и наблюдал. То один рифф, то другой. Но я не знал, к чему мы идем».

Наконец, в сентябре 1996 года, Слэш заявил Акселю, что с него хватит. «В этом есть и что-то личное, — объяснил он мне. — Я не могу общаться с Роузом. Возможно, никогда не мог. Я хочу сказать, Аксель пришел с Иззи, я пришел со Стивеном, а потом нас всех соединил Дафф. А теперь я понял, что остался один, но это значит, что нам с Акселем нужно преодолеть… не враждебность, а то, что у нас обо всем разное мнение. И, знаешь, Аксель работает усерднее всех, кого я знаю, но только над тем, над чем хочет работать. А я… Я просто потерял ко всему интерес».

В конце концов, сказал Слэш, все сводится к следующему: «Если бы я не ушел, то умер бы, потому что мне нечего было делать и у меня не было ни вдохновения, ни творческого взаимодействия. Я, конечно, пытался найти себе место, но все было похоже на огромную вращающуюся дверь, в которой появлялось и исчезало какое-то современное оборудование, гитаристы, и какого только дерьма не происходило… Я просто ждал, пока уляжется пыль, но, в конце концов, подумал, что мы никогда не сможем найти верный путь».

Когда Слэш сообщил Акселю, что уходит, вокалист хорошо держался на публике. Не было сделано никакого заявления. Не было принято никаких мер, чтобы сразу же заменить гитариста. Как и после болезненного разрыва со Стефани Сеймур, какая-то часть Акселя втайне надеялась, что Слэш прибежит обратно. Роуз знал, что без Слэша Guns N’ Roses быть не может. По крайней мере, они не будут такими, какими их знает мир. Поэтому он решил сохранить эту новость в тайне, пока не придумает, что делать.

Но, когда в октябре 1996 года Слэш давал интервью онлайн и признался, что в настоящий момент они с Акселем раздумывают о будущем их отношений, Роуз ощутил злость, обиду и предательство. Он поспешил опубликовать свой взгляд на события и 30 октября прислал в «MTV» факс, в котором утверждал, что сам принял решение об уходе Слэша еще в 1995 году, а также заявил, что больше не может работать с гитаристом, потому что тот потерял чувство вовлеченности в процесс. Но на самом деле Аксель почувствовал себя еще более одиноким, чем раньше. Сначала Стивен, потом Иззи… а теперь и Слэш? Что с ним происходит? Ночью, когда Роуз оставался наедине со своими мыслями, он во всем винил себя. Как раз в такие моменты Дугу звонила Бета и умоляла прийти его успокоить. Но почему-то с наступлением дня Аксель снова был уверен, что дело не в нем, а в других. К черту их всех!

«Аксель считал, что Guns N’ Roses должны меняться, а Слэш был уверен, что Guns N’ Roses — это чертовы Guns N’ Roses, и больше никто, — поясняет Том Зутаут. — Не думаю, что им удалось бы преодолеть эту пропасть в общении друг с другом. Вначале никто не хотел заявлять об этом публично, потому что никто не хотел верить, что группа распалась».

Аксель по-прежнему дерзил, когда обсуждал этот разрыв на официальном сайте группы в 2002 году. «Изначально я собирался создать что-то в стиле «Appetite», — вспоминал он. — Поэтому выбирал то, что, на мой взгляд, оставило бы довольными ребят, а особенно Слэша. Но мне кажется, что каждый раз, когда мы подбирались к чему-нибудь, что может наконец получиться, не обходилось без того, что Слэш скажет: «Эй, это не получится». Но материал отвергался только потому, что был хорош. Другими словами: «Эй, подождите минутку. Эта попытка может принести успех, мы не можем так сделать».