— В первый раз вижу, как вы улыбаетесь по-человечески, а не просто зубы скалите, — заметила она, помолчав.

— Какая вы чуткая, — немедленно вернулся Виру в свое амплуа. — Мальчишки мне про это не рассказывали.

— Мальчишки? Те, что были с вами? Ах вот за что вы им дали деньги на бананы! — Басанти даже подскочила на своем сиденье, так что Виру просто вынужден был, в избежание грозящего ей падения, поддержать девушку за талию и усадить обратно.

— За такие сведения я бы должен их озолотить. Все про вас теперь знаю, — прошептал Виру в самое ушко девушке, продолжая крепко держать ее. — И про репетиции, и про женихов.

— Ах вы… — Басанти изо всех сил толкнула его в грудь, и он чуть не слетел прямо в дорожную пыль.

— Учтите, если я упаду, вы свалитесь вместе со мной. Мне-то что, я готов с вами умереть, а вот вашему сари это не понравится, — затараторил Виру, отбиваясь от разъяренной Басанти.

На обочине мелькнули пораженные лица двух парней, наблюдавших эмоциональную сцену выяснения отношений.

— А вот и женихи! — радостно закричал Виру и, обернувшись назад, помахал парням свободной от борьбы с Басанти рукой. — Видите, как расстроились? Ничего, скоро они еще больше расстроятся! — довольно пообещал он.

— Отчего это? — заинтересовалась Басанти.

— А я их на свадьбу не позову. Из ревности, я, знаете ли, очень ревнив, — сознался Виру, покаянно склонив голову почти что на соблазнительное плечо своей прелестной спутницы.

— Если б только это! — закатила глаза она. — Вы еще глупы, самонадеяны и…

— Скажите еще, что я некрасив, — предложил Виру.

Почему-то последнее успокоило и даже развеселило Басанти.

— Да что с вами разговаривать! — махнула она рукой.

— Нет уж, перед тем, как окончательно перестать со мной разговаривать, объясните-ка мне, куда мы едем, — решительно потребовал Виру. — А то еще завезете меня, беззащитного, невесть куда, да и бросите там пропадать.

— Мы едем в Мансур, у меня там дела. У вас, как я слышала, тоже, — пожала плечиками девушка.

— Знаю я ваши дела, — сварливо поджал губы Виру. — Будете бегать по магазинам и то и дело просить меня что-нибудь купить.

— Конечно, — подтвердила Басанти. — Причем, выбирать буду что подороже. Вы же, кажется, собирались на мне жениться, ну так платите.

— Я врал, не верьте мне, пожалуйста, — прижал руки к сердцу Виру и тоном искреннего раскаяния продолжал: — У меня жена и трое детей в Калькутте. И еще жена и сынок в Бомбее. И в Аллахабаде парочка.

— Бедные дети наверняка очень скучают по своему папочке, — сокрушенно покачала головой Басанти и натянула поводья, заставив лошадку остановиться, чтобы внимательно оглядеть дорогу — они выезжали на шоссе.

— Привет, Басанти! — закричал вдруг кто-то» из проезжающего по трассе грузовичка, и в окошко высунулась веселая физиономия смуглого водителя-сикха со жгучими глазами и роскошной бородой. На нем был такой огромный ярко-синий тюрбан, что просто непонятно было, каким образом голова протиснулась в небольшое окошко.

Басанти приветливо помахала рукой машине, расписанной слонами, павлинами, змеями и целым пантеоном богов и богинь, которые должны были принести удачу человеку, отважившемуся отправиться с тяжелым грузом в путь на допотопном средстве передвижения. В добавок ко всему, на радиаторе висела цепь с подвешенной на ней туфлей с загнутым носком, а на заднем борту Виру прочитал красочный призыв: «Будьте индийцами, покупайте индийские товары».

— Кстати, водители всех грузовиков на этом шоссе — ваши добрые знакомые или только этот? — поинтересовался Виру.

Басанти пропустила его вопрос мимо ушей.

Виру надулся и обиженно помолчал минутку, на большее у него не хватило терпения. Он опять повернулся к соседке и, разглядывая ее милый профиль и тугую щечку, немного смягчился.

— Надеюсь, вы будете покупать только индийские товары? — спросил он, строго сведя густые брови. — Впрочем, я это проконтролирую лично.

Тем временем резвая лошадка уже доставила их на окраину Мансура, маленького городишки, который Виру и не принял бы за город, если бы не был об этом заранее извещен. От Рамгара он отличался только чуть большими размерами, да еще тем, что некоторые мансурские жители пользовались велосипедами, на которых чадолюбивые отцы перевозили всю семью. Особенно понравилось Виру одно семейство: сам глава сидел на седле, перед ним на раме примостились двое старшеньких — мальчик и девочка в пышной красной юбке, еще один, совсем малыш, сидел в корзинке, поджав ножки, а на багажнике устроилась довольная мать, звонким голосом распевавшая веселую песню при поддержке остальных пассажиров велосипеда-тяжеловоза.

— Вот она, тяжкая мужская доля! — патетически воскликнул Виру, указывая на тонкие мускулистые ноги с набрякшими венами, которыми мужчина без устали крутил и крутил педали.

— Точно, — поддержала его Басанти. — Вот так же и вы в поте лица трудитесь для тех, что в Калькутте, Бомбее и Аллахабаде.

— Кто говорил про Аллахабад? — возмутился Виру. — Меня оклеветали. Я и не был там ни разу. Вот разве что те, из Калькутты, туда переехали.

— Надеюсь, они сообщат вам свой адрес, чтоб вы им время от времени посылали поздравительные открытки. Кстати, мы приехали, — сообщила девушка, сворачивая на примостившуюся у дороги стоянку грузовиков.

Старик сторож уже шел ей навстречу, улыбаясь, как доброй знакомой. Он принял вожжи из рук девушки и пообещал присмотреть за коляской — «как всегда». Видно было, что ему приятно снова встретить Басанти, и, слушая ее щебетанье, Виру не спрашивал себя, почему. Он уже понял, что у нее есть особый дар привлекать к себе сердца — не только хорошеньким личиком, статной фигурой, нарядной одеждой, но и каким-то чудесным радостным огнем, горевшим в ней постоянно. Искры этого веселого огня разлетались во все стороны, одаривая каждого, кто неосторожно подходил ближе, яркой вспышкой, на минуту освещавшей нелегкую жизнь рамгарцев, да и прочих ее знакомых, полную забот, старых и ожидания новых неприятностей.

Виру во все глаза смотрел на девушку, легкой походкой настоящей танцовщицы шедшую среди массивных грузовиков, и открыто любовался ею: ее точными жестами, прямой спиной, волнистыми завитками на шейке. Казалось, у нее все хорошо, жизнь улыбается спешащей навстречу ей на маленькой лошадке девушке. Даже зная теперь, что Басанти выросла без родителей, Виру не мог представить ее несчастной сиротой. Нет, она не из тех, кто станет плакать и жалеть себя — особенно на людях. Но, может быть, когда она остается одна, ей не так уж и хочется смеяться своим мелодичным смехом, похожим на звон маленьких серебряных бусинок, рассыпающихся на мраморном полу дворца магараджи, у которого она, конечно, была бы любимой женой. Нет, он бы, без сомнения, распустил свой гарем — зачем ему тысяча обыкновенных женщин, если есть одна — такая?!