Не надо наседать на мальчишку, напомнил он себе, а то упрется, и с места его не сдвинешь. Ему хотелось врезать сыну за то, что посмел дерзить, но он обуздал себя и заговорил вполне миролюбиво:

— Ты ошибаешься, сынок. Да, конечно, — заторопился Уэс, не давая Скотту возразить, — мне приятно знать, что ты самый сильный, самый быстрый, самый лучший, но…

— Но тебе плевать на меня.

Уэс искренне обиделся:

— Как ты можешь так говорить после всего, что я для тебя сделал?

— А что ты для меня сделал? Что ты сделал для меня сегодня, а? Ничего. Когда эти фэбээровцы стали спрашивать, почему мы с Миллисент порвали, это мне они поджаривали задницу, а не тебе. Это я заикался и молол всякую чушь, а не ты. А ты сидел там и слова не сказал, вот что ты делал.

Уэс заговорил очень тихо:

— А ты хотел, чтобы я выложил им всю правду-матку? — Он заметил промелькнувшую в глазах сына неуверенность и бросился в атаку. — Мы же об этом никогда не говорили. Думаешь, это удачная мысль — обсуждать такие вещи прямо при них? При твоей матери? Тебя бы это не смутило, если бы они узнали, что твоя девушка предпочла меня тебе?

— Ничего она не предпочла.

— Мне она не так говорила, — усмехнулся Уэс. — Ты же был там. Ты все видел. По-твоему, она не получала удовольствия? А по-моему, очень даже. Да она меня ухайдакала. Сама, заметь. Сама.

Он видел, как висящие по швам руки Скотта сжались в кулаки. Его лицо побагровело, но вовсе не от разминки. Дыхание участилось. Он был в бешенстве. Казалось, он вот-вот взорвется.

Уэс предпочел бы, чтобы он взорвался. Уж лучше бы Скотт набросился на него и врезал бы ему от души. Уэс, конечно, дал бы сдачи, но зато в парне проснулась бы наконец спортивная злость. И вообще, ему полезно выпустить пар. Пусть ведет себя как мужчина!

Увы, к его огромному разочарованию, даже отвращению, глаза Скотта наполнились слезами. Вот таким нытиком вырастила его Дора.

— Ты нарочно подстроил, чтобы я застал вас вдвоем, — бросил Скотт.

Уэс не стал это отрицать.

— Пора было кому-то ткнуть тебя носом в тот очевидный факт, что эта девица — шлюха, и нечего нюни распускать насчет нее.

— Это неправда! Ты… Ты…

— Я отпустил пару намеков, и она все правильно поняла. Она не была невинной овечкой, Скотт. Я ее ни к чему не принуждал. Черт, мне даже стараться не пришлось. Она прекрасно знала, за чем пришла ко мне в кабинет в тот вечер. Я влез к ней в трусы на раз-два-три. Сказать по правде, на ней и трусов-то не было, и уж она позаботилась, чтобы я об этом знал. Если перестанешь злиться хоть на минуту и задумаешься, ты поймешь, что она собой представляет. Она давно задумала поиметь нас обоих — и сына, и отца. Задолго до того, как я ее хоть пальцем тронул.

— Ты омерзителен.

— Я? Это я омерзителен? Почему я? Это она польстилась… ради острых ощущений. А я сделал это ради тебя.

— Это… это дерьмо! — взорвался Скотт. — Ты все это нарочно подстроил, чтобы мне показать, какой ты крутой.

Уэс хотел положить руку на плечо Скотту, но, когда Скотт стряхнул ее, сердито бросил:

— Если бы я пришел к тебе поговорить по-мужски, как отец с сыном, и сказал, что твоя милашка — шлюха, ты бы мне поверил? Черта с два бы ты мне поверил! Тебе надо было увидеть собственными глазами, чтобы поверить. Я знал, как положить этому конец. Ты должен был увидеть нас вместе.

— Миссия завершена, — саркастически заметил Скотт.

— Чертовски верно! Тебе надо было избавиться от нее по множеству причин. Считай, что я оказал тебе услугу.

— Ты трахал мою девушку, чтобы оказать мне услугу?

— Я не могу это обсуждать, когда ты извращаешь все мои слова, — вздохнул Уэс.

— Сколько раз?

— Что?

— Не коси под дурачка. Ты меня слышал. Сколько раз ты был с Миллисент? Только в тот раз на твоем столе? А может, я случайно вас застал, и ты только теперь придумал всю эту шикарную историю про то, что оказал мне услугу?

— Скотт.

— Сколько раз?

— Ну, ладно, несколько раз, доволен? — прокричал в ответ Уэс. — Я не считал. Это не имеет значения. Ты просто не хочешь…

Скотт взял куртку тренировочного костюма и всунул руки в рукава, потом подхватил пуховик и направился к выходу.

— Вернись, Скотт, — приказал Уэс. — Мы не закончили.

— О нет, закончили.

— Ты куда?

Скотт шел вперед, не останавливаясь.

— Если ты подобным образом пытаешься поквитаться…

Скотт остановился и повернулся кругом. Глядя прямо в глаза Уэсу, он улыбнулся:

— Я уже поквитался. С вами обоими.

Когда Тирни сказал, что им пора в постель, он говорил буквально. Оставив ее сидеть у огня, он встал, собрал все одеяла и свалил их на матрац. Он поймал на себе ее изумленный взгляд.

— Я не собираюсь спать на диване, — принялся он оправдываться. — Он мне мал. Я чувствую себя так, будто меня переехал грузовик. Мне нужен весь мыслимый комфорт, какой возможен в этих условиях. Можешь взять лишнее одеяло и подоткнуть под себя, чтобы мы не соприкоснулись даже случайно.

— Ладно.

Лилли встала и прошла в ванную. Не было необходимости напоминать ей, что надо спешить: в спальне и в ванной стоял ледяной холод.

Когда она вернулась, он опять подкладывал дрова в камин.

— Ты ляжешь здесь, ближе к огню.

Лилли перешла, куда он указывал, но не легла, пока он не скрылся в ванной. Следуя его предложению, она подоткнула под себя одеяло. Тирни вернулся через несколько минут. Она увидела, что он медлит, поглядывая на мокрые снизу штанины джинсов.

— Хочешь их снять? — спросила Лилли.

— Да, но я этого не сделаю. — Тирни лег поверх одеяла, которым она укрыла себя, и накрыл остальными их обоих. Он застонал, укладываясь на матраце.

— Тебе больно?

— Только когда дышу. А ты как? Тебе удобно?

— Нормально.

— Ты не кашляла больше часа.

— Мне гораздо лучше.

— Похоже на то. Хрипов почти не слышно.

— Иногда становится хуже по ночам. Надеюсь, это не помешает тебе спать.

— Я тоже надеюсь не помешать тебе своим храпом. Если огонь будет угасать, просто разбуди меня. Я встану и подброшу еще дров.

— Хорошо.

Лежа на спине и не соприкасаясь, они смотрели в потолок. Огонь отбрасывал пляшущие отсветы на открытые стропила. При других обстоятельствах такая игра света и тени могла бы усыпить Лилли, но сейчас она лежала, напрягшись, ей было не до сна.