Уже на второй день судья сделался мрачным, как туча. Судя по тому, как он усердно строчил что-то в своем блокноте, его честь занялся составлением мемуаров. Обвинитель и его команда едва сдерживали восторг, поскольку на лицах присяжных было написано, что Банион заплатит сполна за эту пытку, которой напоследок их подверг. Эксперты по вопросам правоприменения сошлись во мнении, что речь Баниона, несмотря на ее несомненные достоинства, обернулась для него необратимым тактическим провалом. Сам того не желая, Банион словно бы внушал присяжным: «Единственный способ заткнуть мне рот – это пропустить через меня тысячу вольт».

– Итак, – вздохнул измученный Банион, пролистывая увесистые папки материалов по собственному делу – всего пятьдесят тысяч страниц, – я хотел бы заострить ваше внимание на страницах № 778 и 36000, где Рудольф Фрибблмайер… ммм… ядерный инженер… признает… цитирую… что… если подвергнуть ядерное топливо нагреву… Монтескье, выдающийся французский философ, однажды сказал: «Ничто так не ранит, как правда». А может, это был Ларошфуко…

Зрители начали один за другим покидать свои с таким трудом добытые места.

Ровно в три часа четвертого дня – последнего, как поклялся судья, – телевизионные каналы прекратили вещание из зала суда.

* * *

– Просто ума не приложу, – сидя у себя в Овальном кабинете, сказал новый президент директору Национальной службы воздушной разведки, – почему эти фото всплыли только сейчас. И какой идиот додумался запустить их в прессу? Боже мой, это ведь секретная информация! Так какого черта они красуются на первой полосе «Вашингтон пост»?

На столе были рассыпаны снимки запуска «Селесты», сделанные при помощи аэрофотосъемки. Прямо над «Селестой» нависал объект, похожий налетающую тарелку. Объект был отчетливо виден, так что ошибки быть не могло. Так же отчетливо виден был и тонкий луч света, исходящий из объекта и направленный прямо на космическую станцию.

– Сэр, на данный момент мы не можем сказать ничего определенного. Нам известно только то, что это наши секретные фотографии. Вы можете в этом убедиться по идентификационному номеру, здесь, в углу. Сейчас мы прорабатываем версию участия ЦРУ. Ведь именно они приказали нам проследить за русской подводной лодкой, курсировавшей у берегов Флориды как раз во время запуска. Да, теперь ясно, почему «Аметист» – это кодовое название нашего спутника – в тот момент находился над мысом Канаверал. Совпадение? Возможно. Но оно доказывает, что эти фото – дело рук ЦРУ. А что касается того, почему они всплыли только сейчас, мы… уверяю вас, мы прилагаем все усилия к тому, чтобы это выяснить.

– Иными словами, вы ничего не знаете, – президент раздраженно хмыкнул. – Ладно, что говорят ваши люди? Эта штука… – он показал на летающую тарелку, – что это за чертовщина?

– Сэр, на данный момент мы не в состоянии сделать какие-либо выводы.

– А кто в состоянии, черт побери?

Президент повернулся к генералу, грудь которого украшал иконостас орденов и медалей.

– Что говорят об этом ваши люди? Что отобразили радары?

– Ничего, сэр. Мы просто теряемся в догадках.

Президент еще раз изучил снимки, рассыпанные на блестящей поверхности стола, за которым когда-то сиживал президент Джон Ф. Кеннеди.

– Похоже на НЛО. А что это за луч?

– Мы не знаем, сэр.

– Ваш бюджет составляет двадцать семь миллиардов долларов в год, и вы ни черта не знаете?

– Насколько я могу судить, это луч с большой энергетической плотностью. Что-то вроде лазера. Но это всего лишь гипотеза…

– Ладно. Все вон, – президент посмотрел на генерального прокурора, который сидел на диване, изучая одну из фотографий и посасывая нераскуренную трубку. – Ты останешься.

Когда все адмиралы, генералы и иже с ними удалились, президент хмыкнул:

– Тоже мне эксперты! Не могли даже предупредить меня, что Бразилия собирается взорвать ядерную бомбу. А теперь вот это, – он плюхнулся на диван. – Итак, что же нам теперь делать?

– Ума не приложу, что тут можно сделать. Вынужден признать, что эта штука смахивает на НЛО, хотя я в них и не верю. И, в соответствии с показаниями НАСА, этот луч, или как он там называется, направлен прямо в зону, где расположен механизм самоуничтожения.

– Должно же быть какое-то объяснение, – сказал президент.

– Я бы с радостью вам его предоставил.

– Вопрос в том, к чему это нас приведет.

– Вам решать.

– Мне? Ты же у нас генеральный прокурор.

Мужчины оторопело уставились друг на друга. Наконец президент включил телевизор. Передавали репортаж о демонстрации протеста у стен тюрьмы. Характер плакатов радикально изменился:

«БАНИОН – СПАСИТЕЛЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА!»,

«СВОБОДУ ДЖОНУ ОЛИВЕРУ БАНИОНУ!»,

«РУКИ ПРОЧЬ ОТ БАНИОНА!»

Бушующая толпа заполонила все пространство у здания тюрьмы, причем количество митингующих росло и росло.

Генеральный прокурор сказал:

– ФБР утверждает, что участники марша протеста «Человек двадцать первого века» готовятся к следующему маршу.

– О боже, только не это. И куда же они на этот раз отправятся?

– На Белый дом.

Они остановились в загородном домике на реке Шенандоа, в нескольких часах езды от Вашингтона. Ренира специально забронировала его на другую фамилию, чтобы отвести глаза журналистам. Последние два дня Банион и Скраббс только и занимались тем, что набивали животы разными деликатесами и упивались дорогими французскими винами.

Повсюду валялись измятые газетные листы, пестрящие заголовками:

БАНИОН ВЫПУЩЕН НА СВОБОДУ, ВСЕ ОБВИНЕНИЯ СНЯТЫ.

БЕЛЫЙ ДОМ КЛЯТВЕННО ЗАВЕРЯЕТ, ЧТО РАССЛЕДОВАНИЕ ПО ДЕЛУ С ЗАГАДОЧНЫМИ СНИМКАМИ БУДЕТ ПРОДОЛЖЕНО.

Смеркалось. Они сидели на деревянных мостках и, глазея на небо, приканчивали вторую бутылку «Шато Латур» урожая восемьдесят второго года, подарок Баретта Притимана. Юпитер, Венера и Марс мерцали сквозь дымку синеватых сумерек. За многие сотни миль над их головами дружелюбно подмигивал огонек спутника, совершавшего свой мирный полет по орбите.

– Один из твоих? – спросил Банион, кивая на небо. Его давно перестали волновать загадочные огоньки в ночном небе. Вино ударило в голову, и он ощущал во всем теле приятную тяжесть.

Скраббс, которому тоже все было до лампочки, молча кивнул.

Темную водную гладь взбаламутил подпрыгнувший окунь. Сзади раздался стук каблучков по деревянным мосткам.

– Салют, ребята.

Она снова перекрасилась в блондинку и была одета с иголочки. Подойдя к перилам, она подняла голову и взглянула на звезды.

– Какой чудесный вечер.