– Не трогай! – крикнул Томми. – Они дорого стоят!

– Вот как? Хочешь получить их назад? Тогда отними!

– Вас трое, и вы все больше меня.

– К тому же он фея,– сказал Вейр.

Бык сузил глаза, превратившиеся в суровые прорези.

– Я тебя не первый раз застаю здесь, малыш. У тебя ячейка рядом с моей, так? Дам тебе совет. Если я тебя еще раз поймаю здесь, то размажу твою задницу по всей авеню, понял?

– Только отдай мне обратно… – начал Томми, но тут громадная ладонь схватила его за воротник, едва не задушив.

– Ты, видно, не услышал меня,– спокойно сказал Бык. – Я больше не хочу тебя здесь видеть. Понятно? – Он толкнул Томми, подобно собаке, потряхивающей костью в зубах. – Понятно?

– Да,– сказал Томми, глаза которого наполнились слезами. Ярость его превзошла силой страх, но он знал, что если замахнется, то Бык просто вырвет ему руку из сустава. – Да, понимаю.

Бык захохотал, дыхнув смрадом в лицо Томми. Потом он пнул Томми, отбросив его к стене, и ухмыльнулся своим дружкам:

– Тоже желаете?

Те отрицательно кивнули в унисон.

– Очки,– попросил Томми. – Верните мне очки.

– Что? – уставился на него Бык, потом усмехнулся. – Конечно, малютка. – Он протянул очки Томми, потом разжал пальцы, когда мальчик попытался их взять. – Извини,– притворно посочувствовал Бык. Он аккуратно наступил на очки и с хрустом вдавил в пол. “Крак!” – этот звук показался выстрелом из пистолета. Бадди Карнес зашелся от смеха. – Вот так, малютка, держи,– сказал Бык, нагнувшись, поднял искалеченные очки и подал их Томми. – Ну–ка, нацепи, мы поглядим, как ты выглядишь.

Теперь Томми смотрел сквозь одну уцелевшую линзу, вторая была покрыта паутиной трещин. Одна дужка оторвалась, и Томми приходилось постоянно придерживать ее пальцами.

– Выглядишь ты отлично,– сказал Бык. – Просто первый класс. А теперь вали отсюда, так тебя разтак! И больше не появляйся, усвоил?

Томми проскользнул мимо Быка и двинулся к двери. Он уже в самом деле решил, что ему удалось уйти, как вдруг Росс Вейр выставил ногу и одновременно толкнул Томми. Томми упал, во все стороны полетели книги и тетради. Под взрыв оглушительного гогота он собрал свои книги и поспешил покинуть камеру хранения, оставив Марка и Джима на произвол их нелегкой судьбы. Миновав опустевшие стоянки, Томми свернул на авеню в южном направлении. Колени его дрожали, он испытывал страстное желание повернуться и крикнуть: “Бык Тэтчер сосет!” во всю силу легких. Но какой от этого прок? Все закончится тем, что ему повыбивают зубы и расколошматят голову.

Вскоре Высшая Фарфакская осталась далеко позади – вне радиуса слышимости крика. Если бы у него были мускулы, как у Геркулеса, если бы он мог наносить удары ногой в прыжке, как Брюс Ли, тогда все Быки Тэтчеры в мире дважды подумали бы, прежде чем задевать его! Вот надлежащая судьба для Быка Тэтчера! Он представил, как Тэтчер в страхе бежит по туманным ночным улицам Лондона, как он останавливается у старомодных газовых ламп, прислушиваясь – по улицам Лондона разгуливает Джек Потрошитель. Трехфутовый серп в руке Орлона Кронстина – Потрошителя – сверкает в темноте, отыскивая новую жертву. Глаза Потрошителя – как черные дыры на серой маске, и вот эти дыры–глаза замечают бегущую фигуру Быка Тэтчера. Тонкие губы рта складываются в кровожадную хитрую усмешку. “Бежать тебе некуда, мальчик! – Так крикнет Потрошитель. – Тебе не спрятаться от меня! Выходи, дай Смертоносной Мэри попробовать твоей крови!”

И он, естественно, поймает Быка Тэтчера, и тогда… ха–ха–ха!

Порыв ветра принес запах апельсинов и гвоздики. Это был тот самый фруктовый запах, некогда заманивавший тысячи доисторических саблезубых тигров, гигантских пещерных ленивцев и мастодонтов в ущелье–ловушку, с Ла–Бреанскими смоляными ямами, которые сейчас скрывались в зеленом лабиринте парка Хэнкок. Томми любил бродить там по субботам, когда отец его опаздывал с работы на заводе электроники “Ахиллес” в Пасадене, а мама вела переговоры по телефону с группой добровольцев, подцепленной в текущем месяце. В прошлом месяце это было “Общество помощи сиротам Камбоджи”. Сегодня – “Группа по спасению африканских слонов”. Пока мама улаживала дела, Томми обычно сидел под деревом на скамье, разглядывая роликобежцев или читая Лавкрафта. Он привык к одиночеству уже давно.

Он свернул на авеню Линденхерст, уводившую от парка, и зашагал вдоль шеренги испанских облицованных плиткой домов – сотни домов, уходивших, казалось, за горизонт, совершенно одинаковых, за исключением цвета краски и цвета машин перед крыльцом. Но, как заметил Томми, даже машины имели некоторое сходство. Все это были малолитражные экономичные модели, в основном – импортные, как например “пейсер” его отца или “тойота–целика” его мамы. “Мерседесы” или “порше” были малочисленны, и владельцы, словно стесняясь, укрывали их полотняными чехлами. Это был типичный район, где жили представители среднего класса. Типичность распространялась и на собрания бойскаутов, и на вечеринки с костром на заднем дворе. Почти в таком же районе Томми жил и в те времена, когда отец работал на заводе в Скоттсдейле в Аризоне, а до этого – в очень похожей округе в Техасе, а до этого – в совершенно такой же округе в Денвере в Канаде. Собственно, там они жили в пригороде за пределами Денвера, и там Томми нравилось больше всего – улицы с рядами кленов, дым из труб в порывах чистого северного ветра, люди в свитерах, граблями собиравшие листья в аккуратные кучи. В Калифорнии все было не так. Все здесь немного чокнутые, все какие–то скрытные. И беспокоило Томми не постоянное перемещение – он знал, что отец все это время назначался корпорацией “Ахиллес” на все более высокие посты. Ему мешала постоянная перемена школ, приходилось расставаться с друзьями, которых у него и так было очень немного. Но Лос–Анжелес имел одно явное преимущество – по телевизору показывали столько фильмов ужасов! Почти каждую субботу он мог наслаждаться фильмом Орлона Кронстина, Винсента Приса или – очень редко – Тодда Слотера. В конце лета отец при помощи Томми укрепил антенну, добавив к ней чашечный отражатель, и теперь они ловили некоторые мексиканские станции и надо сказать, что там действительно делали забористые ленты! Так что все было не так уж плохо.

Вдруг сердце его подпрыгнуло. На дорожке у дома напротив его собственного стояла серебряная “вега”. Ее серебряная “вега”! Ее звали Сэнди Вернон, она была дочерью Питера и Дианы Вернон, второкурсницей в Калифорнийском университете. Однажды в воскресенье Томми смотрел, как она подстригает газон перед их коттеджем, и влюбился в нее. На ней были плотно облегающие шорты и майка–холтер. Она была загорелая, со светлыми пушистыми волосами… По сравнению с ней Фарра Фассет, Бо Дерек и Милинда Кеннимер выглядели как уродина Сельма Вероун. Он смотрел на упругие мышцы ее бедер, когда она толкала выплевывающий свежескошенную траву коситель, и таял, словно вишня в шоколаде. Он мог бы предложить свою помощь, но тогда не мог бы смотреть на это восхитительное тело. Поэтому он сидел на крыльце дома, перелистывая журнальчик, но абсолютно не понимая, что читает.