Губы собеседника подернулись легким узором улыбки – от мгновенно нахлынувших воспоминаний он несколько оживился и ослабил оборону. Мужчины сели за стол, и депутат в нескольких фразах объяснил Алексею Сергеевичу закулисную интерпретацию события. Свою роль Кулинич тут же подчеркнул, в связи с чем Артеменко подумал: «Да, подносчик боеприпасов, но жаждет стать матерым стрелком». Безупречный серый костюм депутата, его тщательно подобранный галстук с широкой красной полосой, деловитые позы и многозначительность в каждом жесте подтверждали предположения Артеменко о грандиозных амбициях этого нового украинца.

– За знакомство? – предложил Артеменко, загодя заказавший водку.

– Нет, я не пью, ограничусь минералкой, – суховато отреагировал Кулинич, как бы намекая, что приехал сюда не брататься по русским обычаям, а сугубо по делу. Артеменко знал наверняка, что его собеседник употреблял алкоголь, и даже был осведомлен, где, с кем и сколько тот пил. Но сам факт такого отказа говорил в первую очередь о том, что Кулинич будет держать дистанцию. И хотя это было неприятным сюрпризом, ограничивающим его маневр, Алексей Сергеевич был готов к такому повороту. Он решил переходить к делу.

– Ну тогда будем пить минералку. – И не давая опомниться своему визави, он быстро отхлебнул из бокала воду, поставил его на место и так же резво забрался в свой портфель, чтобы извлечь небольшую пластиковую папку синего цвета с блестящими зажимами, на которые было нанизано два десятка файлов. – Не желаете взглянуть, пока наши руки не заняты шашлыками? – Тон Артеменко был учтивым, но без заискивания. Так говорят равные партнеры на переговорах, обсуждая предстоящую сделку.

– Пожалуй, – согласился Кулинич.

Он открыл папку и на некоторое время углубился в просмотр текстов. Часть из них являла собой копии документов о поставках Украиной Грузии современных зенитно-ракетных комплексов, которыми грузинской стороне удалось сбить несколько самолетов российской армии. Сами по себе документы давно не являлись секретом, однако им не был придан блеск публичности. Бумаги, кроме того, содержали немало любопытных подробностей, вплоть до списка технических специалистов украинской компании, осуществлявшей поставки и обучение грузинского персонала. Но главным были даже не копии документов, а два вывода военных экспертных комиссий российского ГРУ ГШ. Первый детально анализировал перемещение украинских технических специалистов, причем выходило, что на момент начала боевых действий часть из них находилась на территории Грузии. Артеменко сам не знал, соответствуют ли эти данные действительности, и тем более не знал, с какой целью эти люди могли остаться в Грузии. Но зато он хорошо знал, что если эти данные будут оглашены украинским, а не российским политиком, то произойдет настоящий разрыв бомбы. Потому что, если хорошенько приправить дело риторическим перцем, Украина предстанет прямой участницей военных действий, причем на стороне Грузии. Разумеется, не Украина в целом, но ее власть. Тень вероятных сомнений должен был рассеять второй документ – о состоянии украинской системы противовоздушной обороны и принятии решения в Украине относительно поставки пресловутых зенитных систем Грузии. Документ этот был еще более интересным, и достоверность его, как показалось Артеменко, подтверждалась невероятной детализацией всего процесса. Согласно этому документу выходило, что Украина имеет слабое, совершенно неадекватное времени состояние противовоздушной обороны, и, несмотря на это, украинский президент лично принял решение о снятии с боевого дежурства зенитного комплекса и поставке его Грузии в предвоенное время. Таким образом, получалось, что глава государства нанес ущерб национальным украинским оборонным интересам, и при правильной подаче информации его действия могли интерпретироваться собственным народом как двойное предательство – собственной страны и братского российского народа. Данные в синей папке были сочными и зловещими для существующей власти. Они были весьма своевременными перед предстоящими выборами первого лица нации. И Алексей Сергеевич отдавал себе отчет в том, что эти бумаги могут оказаться хорошей прибавкой к той политической похлебке, которой они уже несколько лет потчуют украинцев. Впрочем, его персональное отношение к нейтрализации действующего президента было вполне спокойным – ни жалости к нему, ни какого-нибудь гнетущего ощущения он не испытывал. Он даже думал, что будь он, Артеменко, гражданином Украины, то, верно, тоже приветствовал бы уход с политической сцены Виктора Ющенко. Но дело сейчас было совсем в другом. Его особая пикантность заключалась в том, что военная разведка одного государства передает политику другого государства некий компромат на его президента и окружение. И еще дело было в том, что этот политик, пусть даже его личные взгляды совпадают со взглядами Кремля, отныне – если, конечно, он примет условия – становится состоящим в сговоре против своей власти.

Пышногрудая девушка в национальной одежде принесла поднос с холодными закусками и тихо сообщила на украинском языке, что шашлык будет готов через несколько минут. Кулинич никак не отреагировал. В это время он с напряженным лицом всматривался как раз в те самые выводы о сознательном ослаблении президентом военной мощи своего государства, и между бровей у него появились резкие борозды морщин. Политик, похоже, прикидывал, каким образом сможет применить бумаги. Артеменко же спокойно накалывал вилкой болгарский перец и, смакуя его сочные, хрустящие ломтики, размышлял о том, стоит ли завести с этим человеком разговор о деньгах. Так, ради любопытства.

Наконец Кулинич оторвался от просмотра документов и поднял глаза. В них Артеменко прочитал смесь самодовольства и сомнений. Депутат старался держаться величественно и невозмутимо, словно он был князем и принимал послание такого же князя от его адъютанта. Но получалось неестественно и напряженно, так что для Алексея Сергеевича все выглядело комичным. Его образ казался Артеменко незавершенным, будто партийные имиджмейкеры что-то упустили, потому что ненатуральная помпезность вызывала комичные ассоциации.

«Какой же он слащавый и лощеный, – подумал Алексей Сергеевич, – такого бы в нашу десантную среду, из него бы быстро душу вытрясли. Зачморили бы… Вот они, творцы украинской государственности», – думал он, наслаждаясь вкусом кусочка сала.

– М-м… бумаги любопытные… – проронил Кулинич, а Артеменко подумал: «Ну, ты, дружище, мог бы этого и не говорить, это я и без тебя знаю», – я… мы подумаем, как их применить.

– Для нас очень важно знать, будет ли им дан ход со стороны политической силы, которую вы представляете. И очень хотелось бы, чтобы мы узнали об этом… скажем, в течение недели. Потому что в ином случае нам пришлось бы искать другого партнера.

Артеменко произносил слова, а про себя в это время думал: «Интересно, что он думает по нашему поводу – знает, с кем имеет дело, или думает, что я просто доброжелатель из России?»

– Разумеется. Я не хотел бы что-либо обещать сейчас, до детального изучения документов. Но наша позиция по грузинскому вопросу жесткая – мы не поддерживаем старания нынешней власти в наращивании военной мощи Тбилиси.

Девушка внесла шашлыки, и они замолчали на то короткое время, что она возилась у стола. По трапезной мигом разнесся пряный запах изысканно приготовленного мяса, дымка, углей и особой домашней обстановки, и Артеменко вдруг ощутил себя изголодавшимся хищником, который уловил близко запах крови. Они оба с явным любопытством уставились на белые руки миловидной девушки, которые проворно выставляли кушанья на стол. Официантка с вежливой улыбкой опять на украинском языке очень мелодичным голоском спросила, не желают ли они еще чего-нибудь, но Кулинич бесцеремонно на русском оборвал ее, заметив, что всего им хватает. Девушка, несколько смешавшись, быстро исчезла из домика, а Артеменко пришла в голову совершенно неуместная мысль попросить ее спеть. «Наверняка бы спела здорово; тут, на украинской земле, либо поют, либо нет», – подумал он и с улыбкой вспомнил, как в училище их роту музыкант разбивал на два голоса для разучивания показательной строевой песни. И когда он пропел «о-о-о», музыкант так страшно поморщился и замотал головой, точно его кто-то невидимый ухватил за нос и таскал в разные стороны. «Ну-ка еще раз», – не поверил училищный маэстро. Артеменко запел, но мастер резко оборвал его, все так же неестественно морщась. «Понял, второй уже такой хохол попался», – поставил он диагноз курсанту и менторским перстом указал, куда идти дальше. Курсанты стояли двумя большими группами – первые и вторые голоса, и только Петя Горобец, переминаясь с ноги на ногу, с виноватой улыбкой одиноко стоял в стороне ото всех. Вот туда-то и указали Артеменко. Эти воспоминания возникали у Алексея Сергеевича всякий раз, когда он слышал необычайный, певучий голосок, причем он с удивлением обнаружил, что такое диво можно отыскать у каждого второго украинца.