ране, а потом отрываются, и та снова начинает кровоточить.

В этот раз всё обошлось. Минуций размотал бинты и внимательно осмотрел раны. Пожалуй, дело шло на лад. Хотя это было истинным чудом. Таких ран прежде Минуцию видеть не приходилось, а лечить легионеров, растерзанных ликантропом — это уже за гранью здравого разумения.

Борозды от чудовищных когтей оборотня шли через правое плечо, продолжались в верхней части спины и на груди. Пожалуй, Титу повезло. Когти ликантропа здорово разорвали мышцы, но не вошли глубоко, ни в грудь, ни в спину. Минуций намочил пальцы в чашке с вином и прижал края раны. Тит дёрнулся от его прикосновения. Но ни кровь, ни гной не выступили. Похоже, срастается чисто. Минуций довольно хмыкнул и обратился к ученику:

— Ну, Тимокл! Расскажи мне, как распознать воспаление в ранах? Каковы его признаки?

Тит почувствовал себя неловко, теперь на его исполосованную спину пялились все. Тем более не нравилось, что на его примере будут учить молодого лекаря. Но куда деваться?

Тимокл молчал. Глаза отводил и смотрел куда-то в сторону, даже не пытаясь ответить на вопрос.

— Не расслышал ты, что ли? — повторил Минуций, — как узнать, каковы признаки воспаления?

Тимокл тяжко вздохнул и снова ничего не ответил.

— Бестолочь, ты, вот кто, — мрачно заявил Минуций, — позор своего почтенного дядюшки. Он мне, как второй отец был. Я ему всем обязан. Тебя вот учить обязан. Если бы он безвременно не помер, то, верно, отведал бы ты палок от его крутого нрава. Я же, в беспримерной доброте своей терплю тебя, да ещё вру начальству, мол толк из парня выйдет.

— Ты смотри, Минуций, сам не болей, — усмехнулся Тит, — а то, кто нас потом некому штопать будет. Смены достойной нет.

Пожилой лекарь только рукой махнул и повернулся к Тимоклу:

— Последний раз тебе объясняю, горе моё. Надобно рассмотреть и сказать, имеются ли краснота, отёк, боль, лихорадка и затруднение движения. По совокупности сего и можно судить о том, заживают ли ранения.

— Не, Минуций, не последний, — хохотнул кто-то на дальней койке.

— Чего? — спросил врач.

— Не последний раз, говорю, объясняешь!

Минуций вздохнул.

— Вот, парень, держи лучше грязные бинты. Постираешь их.

Врач вёл учёную беседу с учеником, то и дело вставляя греческие слова. Учился он в Пергамском асклепионе, как, кстати сказать, и Статилий. Тит внимательно прислушивался. По словам лекаря выходило, что он идёт на поправку. Не успел он порадоваться, как Минуций произнёс:

— Это самый сложный, невероятный случай. От чего я только не лечил, какие только раны не приходилось зашивать! И от мечей и копий, и от стрел. Сколько я собачьих укусов зашил, пару раз рысьи и медвежьи пришлось лечить. Но чтобы ликантроп! Я бы раньше не поверил, что оборотни существуют. Да я и сейчас верю с трудом.

Лонгин невесело усмехнулся.

— Ну, может мы все помешались, конечно.

— Да, нет, с ума поодиночке сходят. Это только от гнилой воды все вместе дрищут. Больше месяца все только про тварь да перетирают. А тут вы с ней свиделись. Верю, конечно. Особенно тебе. Вот Бессу бы не поверил. Он горазд заливать.

— Как он?

— Нормально. Всего лишь вывих.

— А этот волчара-переросток мог и руку оторвать, — сказал Лонгин.

— Да, — мрачно кивнул врач, — многим и оторвал. Руки, ноги, головы…

Помолчали.

Тит справился о том, кто выжил в бойне, а кто нет, как и положено командиру — едва придя в себя. Марк Сальвий уцелел и довольно легко отделался. В сравнении со многими.

— Ладно, — Минуций хлопнул ладонью себе по колену, — сегодня видно уже, что ты, Тит, выздоравливаешь. Поправишься, не сомневайся!

Минуций наклонился ближе к Лонгину и шëпотом проговорил:

— Тебя и сам Статилий Критон осматривал. А потом Авл Костыль, капсарий наш, рассказал мне, что Статилий отсюда сразу к Весëлому Гаю пошёл, а потом они вместе к цезарю ходили.

— Марциал сомневался, что это ликантроп, — негромко проговорил Лонгин, — теперь уж, верно не станет выдумывать мурмексы с ножами.

— Да, отделали тебя не мурмексом, — согласился Минуций, — на что эта тварь похожа?

— Зубастая, — устало ответил Тит.

— Зубастее меня? — улыбнулся Дентат.

— Ты тоже грозный, — согласился декурион-принцепс, — со всеми твоими ножами, крючками, да пилами.

— Ну, тебя-то пилить не пришлось, хвала Юпитеру, Наилучшему, Величайшему. А кое-кого из твоих парней…

— Кого? — сжал зубы Лонгин.

Минуций назвал несколько имëн. Когда Тит спрашивал о выживших, ему не стали в подробностях рассказывать, в каком виде те уцелели. Жив, только ранен — ну и хвала богам. А то, что раненый теперь без рук, без ног…

— Ликантроп, это, пожалуй, сильнее будет, чем Минотавр, — вдруг подал голос Тимокл, — кентавры, должно быть послабее были. А Кромионская свинья и рядом-то не стояла. Пожалуй, только гидра опаснее была, хотя кто их там знает.

— Что же ты, парень, прямо всë про богов и чудовищ знаешь? — удивился Тит, впервые встретив подобную образованность.

— Да, все знаю, — важно подтвердил Тимокл, — если желаете послушать, расскажу! Я вот думаю, что с ликантропом никто не сравнится! Он сильнее всех других тварей. Хотя, про волко-людей мало кто писал, может, у меня выйдет? Смогу ли я сочинить эпическую поэму о войне в Дакии и битвах с ликантропами?

Тимокл не успел и помечтать о будущей славе нового поэта, как зажмурился и голову в плечи втянул. Минуций отвесил ему подзатыльник со словами:

— Гиппократа читай, бестолочь! Поэтов и без тебя хватает!

Тит только ухмылялся, глядя на незадачливого ученика лекаря. Что же, новости хорошие, Минуций заявил, что раны затягиваются неплохо. Значит, ещё поживём. С этими приятными мыслями он задремал.

Проснулся во время обеда, когда все остальные соседи доедали свою порцию каши. Тимокл долго тряс его за плечо, а Титу совсем не хотелось просыпаться. Запах горячей еды заставлял вынырнуть из объятий Морфея, но разум, измученный бессонницей, всплывать из глубины исцеляющего забвения не торопился.

— Да проснись же! — у самого уха крикнул ему Тимокл, — я обед принёс. И к тебе приятель пришёл!

Наконец, Тит разлепил глаза. Ему в руки сунули миску с кашей, уже порядочно остывшей. Он с трудом и помощью Тимокла сел, облокотился на подушку и начал орудовать ложкой. Тит не особо обращал внимания на всех вокруг, в голове у него ворочалась одна простая мысль, что надо бы побыстрее обед съесть и заново лечь подремать, пока спать не расхотелось.

— А что там снаружи происходит? Погода как? — разговаривали соседи.

— Холодно, вчера ещё крепче мороз ударил. Ходить скользко, ноги разъезжаются, — раздался неподалёку знакомый голос.

Тит не без труда повернул голову. Вот уж кого