танки, оружие, военные самолёты и другую технику, чтобы поддержать их в трудную минуту и дать им возможность выстоять под натиском опасного и жестокого врага.

Плавали уже, знаем… Я ни на секунду не забываю, чем это может обернуться. Мы им танки и самолёты дадим, а потом они с этим вооружением на нас и нападут. Нет уж! Нет у меня доверия вообще к европейской части нашего континента, ни к одному из них. Как показывает история, стоит только нам влезть, и мгновенно объединяются, лишь бы Россию куда подальше выдавить. Нечего нам там делать. И нашей технике военной тоже там нечего делать. И солдатам нашим там тоже нечего делать. Вот когда они на нас пойдут — тогда мы им и дадим. И оружие, и технику, и боеприпасы. Вернее не дадим, а применим по назначению.

Стоило мне дать жёсткий и бескомпромиссный отказ, как льстивая улыбка стёрлась с лица Аристарха. Он попытался было что-то мне возразить, но я уже порядком подустал и сделал такое лицо, что было очевидно: если он сейчас не отстанет, я просто вытолкаю его из кабинета или попрошу охрану вышвырнуть его, и не посмотрю, что он министр.

«Ага», — думал я, когда Аристарх покинул кабинет. — «Даже если у нас есть такие средства, мы уж точно не можем себе позволить кормить европейских коллег. Они и так последние три столетия за наш счёт существуют, ещё и понукают какие мы нехорошие. Ну их!»

Надо бы Аристарха отправить на переговоры, по этому вопросу, к военному министру. Каждый военный министр хуже прапорщика. Я уже честь познакомиться со Сбруевым Виктором Давыдовичем. Он быстро найдёт тысячу причин, почему нельзя отдавать, или помогать коллегам. Более того, предложит множество аргументов, как оттяпать под шумок какой-нибудь кусок территории или техники у европейцев, пока они между собой грызутся.

Я даже усмехнулся, вспоминая, как Аристарх убеждал меня, приводя как аргумент то, что он дипломат со стажем, и точно может заверить — такой шаг принесёт нашей стране выгоду и пользу. А я, как историк из двадцать первого века, знающий как нам Европа обычно «платит», скажу просто: «Шиш им!».

Следующим гостем, посетившим меня, был некто Владислав Старновский. Я попытался собрать побольше информации перед встречей, потому как, никакой чин этот мужчина не занимал. Как я понял, он был кем-то вроде магната или олигарха, если называть его терминологией из двадцать первого века.

Ко мне в кабинет ввалился, будто медведь, огромный широкоплечий детина с не менее широкой улыбкой во все тридцать два зуба. Он будто нарочно пытался продемонстрировать весь свой зубной состав.

— Александр Борисович, — протянул он разведя руки в стороны, будто пытаясь меня обнять. — Примите мои глубочайшие соболезнования, — сказал он, хотя его широкая улыбка говорила, что он совершенно ни о чём не сожалеет и не соболезнует. — А также примите мои поздравления с назначением на такой важный для нашей страны пост! Мы с вами ещё не знакомы, но я уверен, что станем хорошими друзьями, точно так же, как и с вашим дедушкой.

— Э-э-э, простите… Мне тоже с вами очень приятно познакомиться. Но я так и не понял сути вашего визита. Мне много кто рекомендовал с вами встретиться, но я так и не понял для чего и с какой целью. Было что-то про договор, но самого договора я так и не увидел.

— О! Так договор я с собой принёс. Вот же он! Мы с вашим дедушкой его всё согласовывали, согласовывали… И вот как раз дошли мы до какой-то ключевой точки, а император-батюшка заболел страшной болезнью… Мы с ним ещё виделись несколько раз, а вот до конца дело не довели. Осталось лишь только подпись поставить.

— Прямо-таки подпись? — удивился я.

— Да, только подпись, — расплылся в улыбке Старновский.

— И что же, Николай Александрович за полтора года своей болезни никак не мог подпись поставить? — слегка приподнял я брови.

— Не мог, — обречённо покачал головой магнат. — Руки отказали, как он меня заверял. Ну, я же всё понимаю, да и вообще понимающий.

— Так и что же вы от меня хотите? — поспешил я перейти к делу. От чего-то этот здоровяк успел меня утомить, хотя вошёл в кабинет едва ли пару минут назад.

— Ну, как это чего… Вот, поставить вашу подпись и заверить через канцелярию, чтобы всё как нужно.

— И прямо вот так подписать, даже не читая? — усмехнулся я.

— Ну что ж… Почитайте, конечно, — протянул Старновский.

— Ну, тогда оставьте договор. Я с ним ознакомлюсь, а потом уже скажу — буду подписывать или не буду. Да и более того, что значит подписывать? Нужно согласовать, посоветоваться с министрами. Вдруг в этом договоре что-то такое, что может навредить нашей стране?

— Да что вы… Как же можно! — сделал удивлённое лицо Старновский.

Хотя глаза его выдавали мысль, как будто именно стране то навредить он и хочет, а я его должен в этом плане понимать и поддерживать. Очень странная ситуация, на мой взгляд.

Горестно вздохнув и воздев очи к потолку, он перевёл взгляд на меня, а потом достал из папки пачку бумаги, на которой вполне уместились бы два тома «Войны и Мира».

— Что это за роман? — спросил я.

— Это никакой не роман. Это договор, который прошу вас подписать.

— Изучить, — поправил я его.

— Да, изучить… — вымученно улыбнулся здоровяк.

— Спасибо, я с ним ознакомлюсь. А вы что-то ещё хотели? — спросил я его, заметив, что он так и стоит рядом, никуда не уходя.

— Нет-нет-нет, это всё, что я хотел с вами обсудить.

— Ну, спасибо. Тогда, быть может, дадите мне время поработать?

— Да, конечно, конечно… — произнёс мужчина, и с грацией балерины, так не вязавшейся с его массивным телом, отступил за дверь.

Я с горестью посмотрел на толстенную кипу бумаг. Кстати, Аристарх был одним из тех, кто настоятельно рекомендовал мне подружиться со Старновским, и пойти на все его условия. Потому что пользы от этого человека можно получить неимоверное количество, как для царской семьи, так и для страны в целом. Человек он богатый, кредитующий целые государства, как какой-нибудь Ротшильд или ещё кто-то похожий на него. И вообще удивительно, что такие люди в России появились. Хотя чего тут удивляться. Всех богатеев в моём времени