– Да нет. Шератан – это трагедия, но в масштабах галактики – всего лишь маленький лесной пожар, в ходе которого сгорело два куста и муравейник. Таяна выжила во многом благодаря Хенсему. Скорее всего, он забрал ее ребенком и при помощи нашей медицины нивелировал последствия жизни в адских условиях. Ей повезло, но если она продолжит шантажировать начальника разведки империи, то везение кончится.

– Да, она пробивная, – задумчиво пробормотала я.

Как-то все запуталось настолько сильно, что я вообще перестала связывать звенья этой цепочки воедино. Или так кажется только мне? Мозг человека вдруг оказался перегружен информацией и перестал работать. А они в таких условиях живут… страшно представить, сколько всего в голове одновременно держит Люк. Удивительно, что он имя-то свое не забыл.

Этот вид завораживал и успокаивал. Впереди была темнота. Она интриговала, и я задумалась – какие еще планеты есть в этом мире? Существа? Развитые и не очень… возможно ли, что где-то далеко сейчас зарождается жизнь, которая через миллионы лет присоединится к альянсу и какая-нибудь принцесса точно так же будет сидеть в кресле и смотреть, и…

Блин, запуталась. Как за полминуты мысленно можно дойти от амебы к принцессе?

Тут я почувствовала пристальный взгляд Фортема и неожиданно покраснела.

– Что такое?

– Впервые вижу задумчивую мисс Виккерс.

– Врете! Я постоянно думаю!

– И постоянно – не о том.

– А кто ляпнул Люку, что мы женимся?

– И кто-то до сих пор не придумал, как эту легенду разрушить.

– Я скажу, что вы совершенно не умеете обращаться с девушками. Засунули в меня металлическую штуку и оторвали аппендикс. Люка это точно впечатлит. Может, он даже казнит вас раньше, чем откроет словарь.

– Пойду, – Фортем поднялся, – посмотрю, остался ли еще наркоз. Спящей красавицей ты мне нравилась больше.

– Сам ты бодрствующее чудовище, – беззлобно пробормотала себе под нос.

Посидела-посидела и заскучала. Ничего не происходило, космос оставался космосом, панели управления представляли собой две непонятные стекляшки (хоть и очень футуристические).

– Можно мне книгу?

– Какую? – отозвался Фортем из недр корабля.

– Не знаю, у вас есть какая-нибудь энциклопедия по планетам и жизни на них? Мне интересно узнать о каких-нибудь расах и их обычаях.

Он вернулся, держа в руках стакан с тонкой красной трубочкой, и вручил его мне.

– Выпей, это витамины. Давай посмотрим. Есть общая энциклопедия планет альянса, есть последняя версия базы концепции невмешательства по планетам, не достигшим космоса. Что хочешь?

– Все хочу. Но начнем с тех рас, которые могут мне встретиться. Не хочется поймать бабочку и выяснить, что смертельно обидела главного инженера какой-нибудь станции.

Фортем хмыкнул, но через несколько секунд моя панель превратилась в экран с текстом, иллюстрациями и голограммами. Каждый раздел сопровождался картинкой. Можно было читать текст и потом включать иллюстрации, можно было настроить аудиоверсию. Мне было тяжело склоняться над панелью, так что я вставила в уши крохотные наушники и стала наслаждаться, потягивая прохладный витаминный коктейль.

Энциклопедия поражала в первую очередь тем, сколько всего разного и порой пугающего существовало в галактике. Огромные птицы, летающие среди фиолетовых облаков, разумные деревья, подводные миры и планеты с океанами кипятка. А еще станции, летающие по галактике кометы с целыми мирами внутри, соляные ураганы, огромные насекомые, способные передвигаться в космосе без скафандров, и…

– Ой! – Я выключила книгу.

Фортем усмехнулся и попытался сделать серьезное лицо, но не выдержал и рассмеялся.

– Вы знали, что там эта глава! Как вам не стыдно?

– Что? – Ксенофил принял оскорбленный вид. – Это часть нашей галактики. Разные виды, бывает, назначают какой-то инстинкт ведущим. Есть планеты, где все завязано на еде, есть планеты, где постоянно спят, а есть… места, где все вертится вокруг размножения. Ну или получения удовольствия от процесса.

– Это ужасно.

– Серьезно? У тебя была тяжелая жизнь. Секс – это не ужасно.

– Нет, ужасно жить там, где все направлено на удовлетворение инстинкта.

– Лучше такого инстинкта, чем, скажем, работа на обычное самосохранение в условиях каких-нибудь биологических опасностей. Им по кайфу, значит, все не так уж плохо.

Я потерла виски – от нескольких часов слушания книги немного болела голова.

– Устала? Пойдем, поспишь немного.

– А можно мне какое-нибудь кино? Я не хочу спать, просто полежу и что-нибудь посмотрю.

– Давай поищем в медиатеке что-нибудь… не про расы, которые поклоняются размножению.

Фортем увернулся от моей попытки дать в лоб.

– Пойдем, сделаю тебе перевязку и включу мультик.

Он снова поднял меня на руки. Эдак кататься на нем верхом скоро войдет в привычку.

Отчасти я надеялась, что буду спать хотя бы в каюте. На большую и мягкую кровать не рассчитывала, но уж не думала, что придется снова лечь на больничную койку, да еще и поставить очередную капельницу.

– Пока мы на корабле, – пояснил Фортем, – надо использовать все возможности для восстановления. Чем они тебя кормили?

– Последние дни в основном бутербродами. Таяна тайком приносила мне еду без лекарств, чтобы я не спала, когда надо будет сбежать.

– Ну, вот и подлечишься.

– Спина устанет.

– Система уберет капельницу, когда лекарство кончится, и опустит тебе койку. Поворочаешься вволю. Ты молодец, – вдруг улыбнулся он. – Держать слово – хорошее желание для принцессы. Главное, чтобы это не вышло боком. Не злись на меня. Я существую для того, чтобы такие, как Таяна, не навредили вам.

– Я не злюсь. Я вам благодарна. А почему перевязку не может сделать робот?

– Мы с ним вчера поссорились, и я обиделся.

Когда он снял тонкую сетчатую ткань, закрывавшую рану, я удивилась – в животе были три небольшие дырки. Чуть кровоточащие, но почти безболезненные. А уж прикосновение прохладного голубого геля и вовсе избавило от всех неприятных ощущений. И на контрасте пальцы мужчины казались очень горячими, отчего живот напрягся. Заметив это, Фортем тут же убрал руку.

– Шрамы останутся? – спросила я, ни с того ни с сего вдруг покраснев.

– Нет, если будешь оставаться в покое. Шрамы остаются, когда рану постоянно тревожат и гель заживляет ее неровно. Если не дергаться, все срастется так, как будто ничего и не было. Разве что загар будет ложиться хуже, но ультрафиолет и без того вреден и принцессе загорать категорически запрещено.

Новая повязка смотрелась значительно меньше прежней и напоминала скорее пластырь. И хоть он закрывал половину живота, жить с ним было куда проще.