— Моя подруга в беде, — объясняет она.

— Интересно, и что же с ней?

— Это… это личное. Мне надо увидеть ее. Немедленно.

— Если ты заметила, мы едем в Лондон.

— Можешь высадить меня у ближайшей станции метро? Дальше я сама. Это срочно.

Хотя Джефф усмехается, она ищет в телефоне ближайшую станцию. В следующие двадцать минут Анна не произносит ни слова. Наконец он останавливается на стоянке такси у метро «Хаммерсмит».

— Позволь, я отвезу тебя домой, — наверно, в десятый уже раз предлагает Джефф.

Анна даже не отвечает, отстегивает ремень безопасности и оглядывается, проверяя, все ли забрала. Потом клюет его в щеку — Джефф выглядит беспомощным и растерянным — и, обещая прийти к нему завтра после работы, выскакивает из машины и мчится к станции. В метро она заламывает руки и грызет ногти, а приехав в Килберн, почти бежит по тротуару, обгоняя неторопливых пешеходов. Но добравшись до дома, она медлит на крыльце с ключом в руке. Смотрит вверх на два окна гостиной, отражающие красный свет заката. Внезапно Анне кажется, что произошло самое страшное. Пит мог разнести квартиру или причинить вред себе. Она набирает в легкие побольше воздуха и отпирает входную дверь. Внутри ужасно темно, свет не горит даже над порогом, как это бывает обычно.

— Пит! — кричит Анна и прислушивается, но различает только слабую музыку, долетающую, видимо, из квартиры Дэвида на первом этаже. Поднявшись по лестнице, она заглядывает в кухню и в ванную — никого, и слышит поп-музыку, несущуюся из гостиной.

— Пит!

Дверь приоткрыта, и, трижды глубоко вдохнув, Анна подходит и распахивает ее. Пусто. Но столе, как обычно, лежат учебники и тетради Пита. По радио звучит Fleetwood Mac, металлический ремейк «Цыганки». Анна пересекает комнату, чтобы выключить приемник, и на столе возле учебников ее внимание привлекает что-то маленькое и черное. Она сразу узнает этот предмет, и внутри у нее что-то разлетается на куски, как ваза, которую столкнули со стола. Бархатная коробочка уютно помещается в ладони. Анна открывает ее и смотрит на кольцо, так же как тогда, единственный раз два месяца назад, и множество раз позже — в воображении. Странно, но оно выглядит иначе: более темного, почти бронзового оттенка и тоньше, чем ей представлялось, а бриллиант менее кричащий, даже элегантный. Удивительно, кольцо кажется совсем другим, хотя вроде бы она хорошо его помнит; вероятно, каждый раз, когда она вызывала его в памяти, фантазия немного изменяла образ, и он постепенно разошелся с реальностью.

— Здравствуй, Анна.

Она резко оборачивается и видит стоящего в дверях Пита. Он одет в обычные домашние джинсы и футболку, лицо заросло темной щетиной.

— Ты меня напугал, — говорит она, прижимая руку к груди.

— Ты же сама звала меня, — он входит в комнату и присаживается на подлокотник дивана, оставаясь в добрых двух метрах от Анны. — Хорошо погостила у мамы?

— Да, — чуть слышно, сипло произносит она. В его улыбке есть что-то язвительное, словно Пит знает, что она ездила не в Бедфордшир. Нет, она не позволит загнать себя в угол. Она улыбается ему в ответ и интересуется: — А как ты? Готовился? — Анна смотрит на календарь, висящий над телевизором, и видит три обведенных ручкой даты экзаменов, первый уже на следующей неделе. Но Пит не отвечает на вопрос, а кивает на ее правую руку, в которой она держит открытую коробочку.

— Это подарок на твой день рождения, — говорит он.

Анна рассматривает кольцо так, словно оно только что появилось у нее в руке и она видит его впервые.

— Но ты уже знала об этом, да?

Говорить что-либо нет смысла. Анна просто медленно закрывает крышку, немного прищемив пальцы, словно раковиной моллюска. Наконец Пит вздыхает и говорит:

— Мы с тобой всегда берегли чувства друг друга, всегда были… тактичны. Что бы там ни случилось, мы должны поговорить об этом. Нехорошо, что между нами есть секреты, — Пит, без сомнения, расстроен, но голос его звучит твердо, из-за чего он кажется спокойным и властным. Вероятно, он с облегчением узнал о том, что Анна обнаружила кольцо, поскольку это сразу объяснило ему ее поведение в последнее время. — Кстати, как ты его нашла?

— Кого?

— Кольцо.

— А. Искала мелочь.

— В карманах моего костюма?

— Повсюду. Перевернула вверх дном всю квартиру. Мне нужно было всего двадцать пенсов на молоко.

— На молоко, — с подъемом повторяет Пит; его, кажется, веселит, что вся эта история зиждется на такой банальной основе. — Забавно! Ведь кольцо хранилось здесь всего четыре дня, а остальное время лежало у Бина. Всего четыре дня. Больше двух месяцев назад.

Анна молча смотрит на свои сплетенные пальцы и на модные сапоги.

— Два месяца. И за всё это время ты ни слова мне не сказала.

— Я пыталась принять решение.

— Понимаю. То есть, надо полагать, ты не в восторге от этой идеи?

Пит произносит это с бодрой улыбкой, но в его глазах безошибочно читается грусть, и Анне хочется броситься к нему, сокрушить холодную отстраненность, перейти границу, проложенную на разделяющих их двух метрах пола. Впрочем, этот разговор — неважно, насколько трудный и болезненный, — наверное, и нужно вести по крайней мере с такого расстояния; оно приличествует чувствам, когда-то существовавшим между ними, все еще существующим. Как было бы приятно подойти к Питу и заставить его улыбнуться, сказав, совершенно честно, что ответ чаще всего был: «Да». Сотни раз она задавала себе этот вопрос, и ответ чаще всего был: «Да». Но Анна не может этого сделать. Она уже другой человек. Более того, и Пит теперь тоже другой человек. Она думает о том, как вспыхнула Зара в пабе, об удаленных из телефона сообщениях. Она ставит коробочку с кольцом на стол и смело поворачивается к нему.

— У меня были сомнения.

— Насчет замужества? — немного помолчав, спрашивает Пит.

— Насчет всего.

— Вот видишь, это не так