точно установить, кто из этих женщин является проституткой, а кто нет»[374]. В 1887 году полиция обожглась на деле Элизабет Касс и вынуждена была признать, что грань между женщинами из рабочего класса, зарабатывавшими проституцией, и теми, кто просто вел «аморальный» образ жизни, настолько тонка, что первых невозможно отличить от вторых. Однако полицейским ничто не мешало попросту проигнорировать приказ сэра Чарльза и пойти на поводу у предрассудков.

В отсутствие явных доказательств того, что Полли, Энни и Кейт занимались проституцией, многие стали утверждать, что они практиковали это ремесло от случая к случаю. Впрочем, «случайными» проститутками можно было назвать всех женщин, чей образ жизни вызывал хоть какие-то сомнения у высокоморальных викторианцев. Бедная алкоголичка могла автоматически стать «проституткой» по многим причинам: если бросила детей, изменила мужу, родила внебрачного ребенка, жила в ночлежке, выходила на улицу после наступления темноты, утратила внешнюю привлекательность, не имела постоянного места проживания, попрошайничала, бродяжничала, нарушала правила Викторианской эпохи, предписывавшие женщине вести себя подобающим образом. Эта цепочка рассуждений также объясняет, почему никто не обратил внимания на то обстоятельство, что жертвами Джека-потрошителя становились бездомные: «несчастная бродяжка» и «проститутка» были синонимами и означали одинаковую степень морального падения. Тем не менее бедная женщина из рабочего класса могла находиться на улице после наступления темноты по многим причинам – и вовсе необязательно с целью заманить клиентов. Все, у кого не было дома и семьи, все запойные алкоголички, все лишившиеся крова – все эти женщины жили не так, как предполагали стандарты викторианского общества. Никто не знал, где и чем они занимаются, никому не было до них дела. Возможно, именно по этой причине они привлекли убийцу, а сексуальный мотив был абсолютно ни при чем.

Если воспользоваться официальными критериями комиссара столичной полиции, попытаться применить их к Полли, Энни и Кейт и определить, можно ли назвать их проститутками, сразу станет очевидно: никакие они не проститутки. Даже если принять во внимание свидетельства, полученные на дознании коронера, нельзя прийти к выводу, что они были проститутками, – доказательств просто нет. Нет и абсолютной уверенности в том, что накануне своей смерти Элизабет Страйд вернулась к прежнему ремеслу. Короче говоря, нет доказательств, что четыре жертвы Джека-потрошителя называли себя проститутками или причисляли себя к этой профессии; никто в их ближнем окружении этого также не подтвердил. Более того, нет и свидетелей, которые вспомнили бы, что в ночи убийств Полли, Энни, Кейт или Элизабет предлагали им свои услуги. Выслушав показания всех свидетелей, коронеры сделали выводы относительно того, кем на самом деле являлись жертвы. Это записано в графе «занятие или профессия» в свидетельствах о смерти. В свидетельстве о смерти Мэри Энн Николс указано, что она была «женой Уильяма Николса, оператора типографского пресса». Энни Чэпмен значится «вдовой Джона Чэпмена, кучера». Элизабет Страйд – «вдова Джона Томаса Страйда, плотника», а в свидетельстве о смерти Кэтрин Эддоус стоит пометка «незамужняя». Лишь Мэри Джейн Келли, не скрывавшая своей принадлежности к профессии, записана в свидетельстве как «проститутка»[375]. Официальный вердикт коронеров – вот что должно служить последним словом в споре о том, убивал ли Джек-потрошитель проституток. Любые другие аргументы не более чем домыслы, основанные на предрассудках Викторианской эпохи.

В наше дни остается лишь одна причина по-прежнему верить, что жертвы Джека-потрошителя были проститутками: на этой легенде выросла огромная индустрия. Несомненно, история Джека-потрошителя дает большой простор для фантазии. Готическая сказка о чудовище, гуляющем на свободе и наводящем ужас на мрачные улицы туманного Лондона, – здесь есть и саспенс, и хоррор, и даже элемент сексуального возбуждения. К сожалению, большинство авторов рассказывает эту историю очень однобоко: в центре сюжета всегда охота на убийцу. За полтора века злодей превратился в героя: зловещего психопата, мистического игрока, настолько умного, что мы по сей день не разгадали его секрет. Восхищаясь этим чудом злодейства и изучая его во всех подробностях, мы метафорически перешагиваем через тела убитых и даже пинаем их, проходя мимо. Чем крупнее фигура Джека-потрошителя, тем бледнее образы его жертв. С течением времени убийца и жертвы отдалились от реальности; их жизни и имена тесно переплелись с фольклором и теориями заговора. Для кого-то в этой индустрии они перестали быть людьми и превратились в персонажей комиксов. Изображения их окровавленных тел печатают на футболках. Их смерть стала поводом для шуток на почтовых открытках; картинками с их выпотрошенными внутренностями пестрят наклейки. Стоит ли удивляться, что никому не интересно, кем на самом деле были пять канонических жертв Джека-потрошителя? Их никто не воспринимает как реальных людей, ведь они никогда не представляли для нас никакого интереса и важности.

Легенда о том, что Джек-потрошитель убивал проституток, также делает историю жестоких серийных убийств чуть менее страшной. Как в девятнадцатом веке, так и сейчас представление о том, что жертвы были «всего лишь проститутками», поддерживает стереотип: все женщины делятся на хороших и плохих, на мадонн и шлюх. Оно убеждает нас в том, что есть некий приемлемый стандарт женского поведения, а те, кто отклоняется от этого стандарта, должны быть наказаны, при этом мужчины, совершающие преступления против «плохих» женщин, частично освобождаются от вины. Двойной стандарт снова вступает в силу. Сейчас подобные взгляды не так распространены, как в 1888 году, но они никуда не делись. Их не станут высказывать во всеуслышание, как это сделал Эдвард Фэрфилд, но они незаметно вплетены в саму ткань наших культурных норм. Нити, из которых состоит эта ткань, становятся видны в залах суда, в высказываниях политиков и власть имущих. Их можно разглядеть в деле «Народ против Тернера» (2015 г.), когда Брок Тернер, студент Стэнфордского университета, обвиненный в изнасиловании пьяной девушки, получил небольшой тюремный срок – всего шесть месяцев, – а его отец посетовал, что это «слишком уж высокая цена за каких-то двадцать минут действия»[376]. Эти нити становятся видны, когда на суде по делу Саффолкского душителя Стива Райта судья считает необходимым проинструктировать присяжных, чтобы те отбросили свои предубеждения относительно жертв, четыре из которых были проститутками, прежде чем вынести вердикт о виновности или невиновности подсудимого. Слова судьи Гросса звучат эхом 1888 года: «Можно не одобрять образ жизни, который они вели… но какие бы наркотические средства они ни принимали, чем бы ни зарабатывали на жизнь, никто не имел права причинять им вред и тем более убивать их».

Если женщина нарушает правила и делает что-то противоречащее общепринятым понятиям о том, что ей можно и нельзя, будь то в соцсетях или на улицах викторианского Лондона, считается, что кто-то должен указать ей ее место. Навешивая ярлык проституток на Полли, Энни, Элизабет, Кейт и Мэри Джейн, авторы