Одежда гостей сверкала от драгоценностей. Это, конечно, не королевский двор с изобилием платьев изысканного кроя, но украшения на присутствующих, без сомнения, были весьма дорогими. Плимут был богатым городом и вторым по величине, после Лондона, центром торговли Англии с остальным миром. Здесь жили суровые, лишенные сентиментальности мужчины — Хокинс, Дрейк и их огромные семейства, все приходились друг другу родственниками — кто-то грабил испанские суда, кто-то похищал мужчин и женщин в Западной Африке и продавал их в рабство в Индии, привозил из дальних стран специи, ткани и драгоценности для продажи в европейских столицах. Их богатство, пусть и нажитое неправедным путем, сияло в этой зале не хуже звезд в ночном небе. Шекспир был почти уверен, что за все эти драгоценности заплачено кровью.

Столы, составленные в форме большой латинской буквой «U», украшали свечи и серебряные блюда. После трапезы гости столпились в центре залы в ожидании танцев. В углу музыканты наигрывали мелодии старой Англии, пронесенные через столетия не одним поколением Девона. Для унылых баллад время еще не настало.

Последними под гром аплодисментов прибыли Дрейк и его супруга. На вице-адмирале был камзол шафранового цвета с огромным круглым воротником из тонкого кружева и накидкой, крепившейся у плеч. Он поклонился, взмахнув накидкой, а леди Дрейк, в прекрасном платье из голубого бархата с золотыми нитями, со скромной улыбкой присела в реверансе. Их сопровождал Диего. Дрейк заметил Шекспира в ливрее прислуги.

— Ну-ка, принеси мне бренди, — со смехом обратился к нему Дрейк. Затем он с супругой степенно прошествовал к местам во главе основного стола, выражая благодарность аплодисментам и приветственным возгласам гостей, сопровождавших каждый их шаг. С проворством человека вдвое моложе его сорока шести лет Дрейк одним прыжком очутился у стола, выпятил колесом свою широкую грудь и хлопнул в ладоши.

Толпа замолчала. Дрейк, расставив ноги и уперев в бока руки, встал, словно на палубе королевского галеона. Его испещренная сединой рыжая шевелюра непокорно топорщилась, а глаза сияли. У него были слушатели, его люди, и там, где они были ему нужны.

— Всем, всем — добро пожаловать! Ешьте, пейте, веселитесь, ибо завтра наш флот направляет свои паруса в море в пасть самого короля Испании, мы вышибем ему мозги и вырвем сердце из его трусливой груди. Пусть Филипп и Санта-Круз дрожат от страха, ибо я найду их, скулящих и забившихся в свои норы, и отправлю их корабли на спички. Но сначала позвольте рассказать мне немного о манерах этого трусливого правителя: чтобы разделаться со мной, он подослал фламандца, бесчестного человека, который убивает исподтишка, ибо страшится открытой битвы. Мне сказали, что сегодня он будет здесь. Что ж, господин фламандец, вот он я! Поднимайте пистолет, цельтесь и стреляйте. — Дрейк ударил себя в грудь. — Здесь мое сердце. Прострелите его, если на то будет Божья воля.

Он сделал шаг назад и оглядел залу. Стояла мертвая тишина. Все взгляды были прикованы к вице-адмиралу. Дрейк приложил руку к уху.

— Слышите, кто-то взводит затвор? Только подойди поближе, мы не хотим, чтобы ты промахнулся, как раньше.

Взрыв разорвал тишину. Гости как один нагнулись при звуке выстрела. Все медленно обернулись в глубину залы, где с дымящимся пистолетом в руках стоял человек. Дрейк остался там же, где и был, вызывающе уперев руки в бока, его грудь раздувалась так, что, казалось, еще немного и камзол Дрейка треснет, а на лице играла презрительная ухмылка.

Расталкивая толпу, Шекспир бросился к стрелку. Он уже был готов прыгнуть на него и схватить, как вдруг остановился. Стрелок стоял с такой же, как у Дрейка, ухмылкой, его рыжие волосы и плечи были обсыпаны штукатуркой с потолка, в который он и выстрелил. Шекспир оглянулся на Дрейка, который теперь хохотал во весь голос.

— Господин Шекспир, это же мой младший брат Томас. Он лишь пальнул в потолок. Хотите арестовать его и запереть в плимутской тюрьме?

В смятении Шекспир покачал головой. К этому моменту весь зал уже покатывался со смеху, который эхом отражался от стен.

Дрейк снова хлопнул в ладоши.

— Простите меня, господин Шекспир. Это всего лишь шутка, от которой нам было трудно удержаться. А теперь позвольте вознести молитвы и поблагодарить Господа за трапезу. — Он вышел из-за стола и позвал епископа, чтобы тот прочитал молитву.

Пиршество проходило весьма неорганизованно. Смех и разговоры были такими громкими, что их не заглушили бы и два десятка работающих наковален. Тревога не отпускала Шекспира. Он предложил проверить еду, подаваемую Дрейку, на наличие яда, но Дрейк не позволил. Плохо, если убийца был где-то поблизости, когда выстрелил Томас Дрейк. В суматохе он мог пробраться в зал, и тогда все планы приглядеться к прибывающим на торжество улетучились вместе с дымом этого выстрела.

Веселье нарастало. Между столами устроили шутейную битву на мечах, а пьяные гости, словно пираты, принялись швыряться едой, столовым серебром и подсвечниками. Время от времени Дрейк хлопал в ладоши, когда решал, что пора рассказать очередную историю. В какой-то момент он попросил тишины и потребовал помолиться о его кузене Джоне, капитане, которого на реке Плейт захватили в плен сначала аборигены, а затем испанцы.

— Помните, пока мы едим и пьем, он гниет где-то в испанской дыре в Перу. Если бы он мог слышать меня сейчас, я бы сказал: «Будь сильным, Джон, держись нашей веры и наплюй на их святых и реликвии!»

Начались танцы, необузданные вольты и гальярды: собравшимся здесь бражникам не подходило степенное изящество паваны. Мужчины высоко подбрасывали своих дам и время от времени роняли их, образуя груду из пьяных тел.

Шекспир пришел в ужас.

Подошел Диего и хлопнул его по спине.

— Простите сэру Френсису эту маленькую шутку, Джон. Он очень вас просит.

— Диего, Дрейк шутит, но этот человек, этот фламандец, появится сегодня вечером. Быть может, он прячется где-нибудь в тени снаружи, или он уже здесь. Но поверь мне, он приехал сюда в надежде использовать свою последнюю возможность. Полагаю, за собственную жизнь он не страшится.

В Шекспира врезалась пьяная парочка. На мужчине была цепь мэра, руками он сжимал грудь своей дамы, целуя ее в шею; а ее руки цепко держались за его бриджи в области паха. Они чуть не опрокинули Шекспира, но Диего его удержал.

Шекспир оттолкнул танцующих, отправив их неуклюже кружить в этом странном танце.

— Боюсь, господин секретарь этого не одобрит.

— Конечно, не одобрит. Но не ему стоять на палубе военного судна под пушками врага, — сказал Диего. — Пусть наслаждаются жизнью, пока она у них есть. Завтра мы отправляемся в море. Быть может, некоторых из нас вы видите сегодня в последний раз.

За столами царил настоящий хаос. Прекрасно сервированными блюдами гости перебрасывались через столы, мужчины и женщины пили эль прямо из кувшинов, заливая свои дорогие одежды. В отчаянии Шекспир наблюдал за происходящим. Все, что ему оставалось теперь, это находиться рядом с Дрейком и просматривать зал, дабы не пропустить чего-нибудь подозрительного, пока Диего и Болтфут следили за дверьми, через которые то входили, то выходили гости.