Пыль у ворот стояла столбом, люди спешно валили из крепости, будто Владимир может передумать и прислать своих варягов. Огнеслав, растерянный, — судьба отца беспокоила его — помогал собраться матери и сёстрам. Колот стоял в стороне, всё его добро уже было увязано, и конь под седлом, будто чувствуя окончание всех бед, нетерпеливо переминался и часто поглядывал на хозяина. Варяжко, в поддоспешнике, размашисто шагал, держа коня под уздцы, бросая по сторонам злые взгляды-молнии. За ним шли с десяток кметей, с двумя нагруженными лошадьми, положив на плечи копья. Варяжко, заметив Колота, резко остановился, шедший конь нечаянно его пихнул.

— Эй, Колот! — воскликнул он. — Я слышал, что ты добрый воин и хотел идти на вылазку со мной. Сдаётся мне, что у тебя достаточно чести, чтобы не ходить под началом Блуда, нарушившего клятву и предавшего своего князя. Я предлагаю тебе идти со мной!

— Куда?

— Мы, — кивнул в сторону кметей воевода, — мы уходим к печенегам. Я не буду служить Владимиру. Ярополка называли братоубийцей, но Олег погиб в бою, а Володька убил брата намеренно.

— Неизвестно ещё, — отмолвил Колот, быстро глянув в сторону Блудовой семьи: Огнята, без сомнения, слышал Варяжку, но не подавал вида, отвернувшись в сторону. Видимо, сам подозревал отца в предательстве, а это больнее всего. Варяжко также видел Блудовых родичей, но он был честен и не собирался чинить дурного родичам крамольника. Зря Красный опасался воеводу. Варяжко не стал долго ждать. Бросил Колоту: «Как знаешь» и пошёл дальше. Огнята дёрнул за рукав Колота, сказал глухим голосом:

— Батьку надо бы найти.

— Найдём в стане у Владимира, — отрёк Колот. — Не враги мы им уже…

Варяжко с кметями, оставив крепость с посадом за спиной, погрозил кулаком в сторону княжеского стана:

— Будь проклят ты, Владимир, и псы верные твои! Клянусь перед Перуном и Живой[209], что ты услышишь ещё обо мне!

Не один Варяжко грозился в сторону князя в этот день. С двумя варягами поспешили, дабы они не успели лишнего сказать, и повесили в тот же час. Затем их сняли и, привязав трупы к конским хвостам, долго волочили по земле. Хёвдинг тех викингов Стейнар Сильный взъярился до белого каления, наблюдая, как галятся* над останками его людей. Хёвдинг рвался к Владимиру, но гридни не подпустили его к князю. Стейнар кричал, требуя внимания к себе, но так и не услышал его князь. В своём шатре хёвдинг в ярости разломал походную столешню, ломал и пинал ногами чаши, поносил конунга Вальдамара. Побратим Стейнара Эмунд Берсерк подлил масла в огонь:

— Для Вальдамара мы уже переваренное мясо. Он не по чести поступил со своим братом, с двумя нашими хирдманами, и я не верю, что он с нами поступит по чести.

— Тогда мы заставим его заплатить за это! — Стейнар гневно сверкал очами. Если не отомстить князю за это преступление, то как своим викингам в глаза смотреть? Кабы только казнили, а то ещё глумились над телами…

— Вот что, — сказал хёвдинг рычащим, но уже спокойным голосом, — русы побеждены, и никто не помешает людям из Северных стран взять то, что они действительно заслужили, а не те крохи, которые обещал коварный конунг.

В стане тем временем вовсю шли сборы к отъезду в Киев.

В просторных сенях хором на Подоле то ли купца, то ли боярина, в которых тот пировал шумные братчины при Ярополке, а теперь невестимо куда пропал, было тесно. Все хёвдинги варяжского войска с ближними людьми расселись по скамьям и лавкам, кто как хотел и кому где нашлось место, — здесь чинов не соблюдали. Переговаривались, ожидая, пока Стейнар Сильный, собравший здесь всех, скажет слово.

— Могучие хёвдинги, доблестные викинги! Хочу вам дело предложить выгодное, и пусть Один меня услышит!

Стейнар, высокий, широкоплечий, навис над столом. В руках держал чару с пивом, наполненную из медной братины, стоявшей посреди стола. Все взгляды устремлены на Стейнара. Сам Стейнар — из Ядара, что в земле Норэгр, у него один корабль и полсотни людей. В варяжском войске были хёвдинги и могучее: Хлёд Метатель Копий из Вестфольда имел два драккара и сотню людей; княжич руян Любомир имел три корабля и более полутора сотен людей; у гаутского хёвдинга Храни, как и у Хлёда, — два корабля, только людей чуть больше; среди остальных было много не менее славных и удачливых, чем Стейнар, потому всем было любопытно, что такого мог предложить ядарец, что могло заставить викингов пойти за ним.

— Мы прошли с вами сотни пути. Мы хотели славы и золота. На этой земле не было славных битв, и наши скальды не сложили ни одной висы, а нам самим нечего будет рассказать дома у очага! Того золота, что хочет дать нам Вальдамар, недостаточно для таких хоробрых мужей, какие мы есть! Я не собираюсь довольствоваться малым и вам предлагаю объединиться и заставить конунга заплатить нам так, как мы этого заслуживаем!

Прежде чем предложение ядарца начали обсуждать, вопрос задал Одд с Волчьего Холма из Упланда:

— Ты предлагаешь нам мстить за твоих людей, Стейнар, и нарушить клятву, что давали Вальдамару?

— Я давно хотел предложить вам это, но то, что Вальдамар сделал со своим братом и моими людьми, убедило меня в том, что такой конунг не заслуживает того, чтобы с ним поступили честно.

— Почему ты не позвал на наш тинг Кальва Олавсона? — не отставал Одд.

— Зачем звать того, кто заранее с нами не пойдёт? — ответил Сильный.

— Сколько ты хочешь попросить, ядарец? — спросил Гудмунд Беспалый из Гаутланда, славный тем, что на хольмганге одолел могучего берсерка, а тот в бою рассёк Гудмунду кисть, отрубив при этом один палец.

— Я хочу потребовать с конунга по восемь марок серебра на человека. Вальдамар обещал три или гардским товаром, который хоть и в три раза дороже у нас будет, но который надо ещё довезти!

— Мало три марки! — выкрикнул Скофти Дубина, сплюнув на покрытый соломой пол. — В Висбю на это купишь трэлля и насадку для копья, а в Бирке и того меньше!

— Эй, Скофти! Давай я тебе копья продам по той же цене, что в Висбю продают! А чего? Здесь сразу и возмёшь, чтобы туда не плавать! — предложил руянин Вышага, через всю рожу которого багровел шрам, полученный в битве на Датском Валу. Смех заглушил ответ Дубины, что-то пробурчавшего и отвернувшегося в сторону.

— Чего добычу-то делите уже? А ежели Вальдамар не согласится? — привстал со скамьи кормщик Аслак из хирда Храни.

— Тогда и будет слава Стейнару!

— Не согласится — Киев на щит возьмём!

— А может, не нужно серебро, сами в Киеве сядем?

Все оглянулись на хёвдинга из Сконе Сигтрюгга, до этого молчавшего. Это его драккар пристал к войску последним у Алендских островов. Мысль не успели ни обдумать, ни обсудить, как хёвдинг Хлёд Метатель Копий поднялся с места: