- В газете есть фотография, но я не думаю, что этот мальчик - Кензи. Цвет волос и глаз такой же, но подбородок и скулы совсем другие. Должно быть, это какой-то другой ребенок.

- Значит, Стоун немногим располагает. Проблема в том, что подобные вещи трудно опровергнуть, пока мы не докажем, что в то время, к которому относятся обвинения в проституции, Кензи находился совсем в другом месте, - рассудительно сказал Маркус. - Может быть, Кензи наконец расскажет нам о своем прошлом, чтобы мы могли доказать ложность обвинений.

- Он в очередной раз заявит, что будь он проклят, если из-за какого-то папарацци изменит своим принципам, - сухо заметила Наоми. - Несмотря на его безупречные английские манеры, он страшно упрям. Едва ли он станет рассказывать о своей частной жизни.

Вэл нахмурилась.

- Пошлите кого-нибудь в лондонские школы просмотреть документы за соответствующий период, пусть подберут полдюжины мальчиков, похожих на Кензи. Нужно разыскать этих людей и убедить выступить на пресс-конференции. Начните конференцию с показа фотографии и объявите: «Это Джеймс Маккензи». Потом пригласите изображенного на фото человека. Идеально, если он окажется маленьким, толстеньким и лысоватым. Затем сообщите: «На самом деле это Реджи Смазер из Кройдена, но разве он не похож на Джеймса Маккензи?» После того как журналисты как следует посмеются, повторите эту процедуру несколько раз. Таким образом вы покажете, что нет никакой связи между свидетельством о рождении, нечеткой детской фотографией и Кензи Скоттом.

- Вэл, почему вы не хотите работать с нами? - спросила Наоми. - У вас блестящая фантазия. Если вас привлекают деловые вопросы или производство, то мы моем предложить вам заняться рекламой.

- Нет уж, спасибо. Юриспруденция меня больше устраивает, нужно только найти подходящее место, - нахмурилась Вэл. - Думаю, журналисты также поймут, что кем бы ни был тот ребенок, он жертва и не по доброй воле занимался постыдным делом.

- Как подумаю, скольких несчастных детей, живущих на улице, эксплуатируют всякие негодяи, меня просто в дрожь бросает, - печально вздохнула Наоми. - Давайте не будем об этом, иначе меня не остановить.

Это замечание породило новое предположение.

- Наверное, существовал реальный Джеймс Маккензи, который занимался проституцией, - сказала Вэл. - Вероятно, Найджел Стоун искренне верит, что этот мальчик вырос и превратился в Кензи. Но уличная жизнь слишком опасна, особенно для тех, кто вступает в нее в столь раннем возрасте. Дело давнее, но я поищу свидетельство о смерти настоящего Джеймса Маккензи.

Маркус тихо присвистнул.

- Если бы удалось его найти, Стоун был бы повержен. Отличная идея, Вэл. А теперь продолжайте отдыхать и выбросите все это из головы. Думаю, мы сумеем опровергнуть все доводы журналиста без ущерба для Кензи и снятого Рейни фильма.

- Вы действительно считаете, что я могу вычеркнуть это из памяти? - сокрушенно вздохнула Вэл.

- Следите за новостями, - посоветовала Наоми. - Поверьте моему слову, недели через две эта неприятная история забудется.

Вэл положила трубку, молясь про себя, чтобы Гордоны оказались правы. Фильм, возможно, не пострадает, но что будет с мужем Рейни?

Тук! Тук! Тук! Монотонно повторяющийся звук проник в затуманенное сознание Рейн; заставив проснуться. Не открывая глаз, она пыталась сообразить, где находится и как тут оказалась. Жаль, что не удалось убедить себя, что все это дурной сон, но она определенно в Нью-Мексико. Котята примостились рядом с ней на одеяле, а это не так уж плохо.

Звук ударов несколько изменился, но они повторялись с завидным постоянством. Что это? Самый большой в мире дятел?

Она выбралась из теплой постели и, чувствуя боль во всем теле, поплелась в ванную. Котята вертелись у ее ног. Господи, неужели уже два часа дня? Из-за разницы во времени у нее все перепуталось в голове. Можно сказать: она жертва авиаперелета.

Душ быстро вернул силы, хотя накопившаяся усталость давала о себе знать. Надев шорты цвета хаки и свободную зеленую майку, Рейни отправилась на кухню в сопровождении котят, которые всем своим видом показывали, что давным-давно не ели и теперь умирают от голода.

В кухне нашелся пакет с кошачьим кормом. Альма позаботилась, чтобы под рукой было все необходимое: в буфете и холодильнике - изобилие продуктов. Оставив занявшихся едой котят, Рейн налила себе стакан апельсинового сока и отправилась на поиски источника странного звука.

На ранчо размещалось несколько построек, включая конюшню и дом для рабочих. Как и в главном доме, их толстые стены были сложены из необожженного кирпича. В загоне за конюшней паслись две лошади. Интересно, Грейди не будут возражать, если она или Кензи на них покатаются, подумала Рейн. Прокатиться верхом по округе было бы просто замечательно!

У дальней стены дома для рабочих она нашла наконец источник шума. Оказывается, Кензи рубил дрова. Дров было много. Солнце припекало, и он скинул рубашку. Рельефные мышцы спины и рук перекатывались под кожей, когда он орудовал топором. Черт, этого еще не хватало, одернула себя Рейн, чувствуя, как ее просто распирает от желания.

Казалось, с их последней ночи прошла целая вечность. Ей так хотелось обнять его, прижаться к его груди, ощутить знакомый запах и целовать, целовать, целовать, ощущая солоноватый привкус кожи. Она надеялась, что интимная близость залечит открывшиеся раны его прошлого и исцелит ее уставшую, измученную душу. Но образ беспомощного ребенка, служившего игрушкой извращенцев, подавил желание. При одной мысли о том, как он постигал искусство любви, к горлу подступила тошнота.

- Запасаешь дрова на зиму? - полюбопытствовала она, стараясь, чтобы голос звучал безмятежно.

Тук! Топор разрезал воздух, и полено развалилось на две половинки. Кензи отбросил их в кучу у стены дома.

- Пожалуй, на ранчо это единственная работа, которую горожанин может делать без тренировки.

На его ладонях вздулись волдыри. Он, разумеется, знал, как держать топор, но его руки не привыкли к такой работе. Дело вовсе не в дровах, подумала она. Это способ излить свою горечь.

- Ты хорошо сделал, выбрав это место, Кензи, - огляделась вокруг Рейни. - Красивое. Уединенное. Успокаивает ум и душу.

- Надеюсь, папарацци сюда не доберутся. - Он вытащил новое полено. - Они скверно действуют на душевное спокойствие.

Рейн заглянула в окно дома и увидела просторную комнату с четырьмя кроватями. Дверь вела в другое помещение.

- Замечательный гостевой домик.

Снова стук топора.

- Я не планирую приглашать гостей.

Жалел ли он, что позволил ей остаться? Он избегал встречаться с ней глазами. От той откровенности, которую он позволил себе во время полета сюда, не осталось и следа. Он снова спрятался за непроницаемой броней. Трудно любить актера, ведь никогда не поймешь, о чем он думает. Потому что он, как никто другой, умеет скрывать свои мысли.