Гилленкрок внимательно посмотрел на зябко кутающегося в плащ Карла: король был сильно простужен, и из натянутого по уши мехового треуха (подарок Мазепы) выглядывали слезящиеся глаза и красный длинный нос. Еще дальше от Швеции он уводил свою армию, и кто знает, какие новые испытания ожидали солдат и офицеров там за Десной?

Словно уловив печальные размышления своего генерала-квартирмейстера, Карл рассмеялся:

— Выше голову, Гилленкрок! В Батурине нас ждут теплые квартиры и пуховики. Этот старый лис, Мазепа, накопил в своей столице немалые запасы для моих гренадер! В Батурине мы станем на покойные зимние квартиры и дадим роздых войскам!

— Меня удивляет, сир, отчего гетман сразу не повел нас в Батурин, а столь горячо настаивал на походе к Новгороду-Северскому?

— Ничего, зато теперь мы на верной дороге! — ответил король.

— Да, но мы Сделали бесполезный переход и потеряли на том несколько дней, которыми могут воспользоваться русские!

— Русский медведь слишком неповоротлив, Гилленкрок, а русские генералы не достойны быть и капралами в моих интендантских ротах. Смотрите, этот русский генерал Гордон уже отводит войска, испугавшись одной пушечной стрельбы!

И впрямь, генерал-майор Александр Гордон, командир русской бригады, стоявшей у Мезина, приказал вывести полки из-под артиллерийского обстрела. И этим тотчас воспользовались шведы. Высадившись на берег и беспрепятственно построившись в линию, мокрые и злые, шведские гренадеры с таким бешенством бросились в атаку, что сбили батальоны Гордона и с запасной позиции.

— Извольте видеть, сколь успешен наш натиск! — Карл весело обернулся к Гилленкроку и офицерам штаба. — Прикажите вашим солдатам поторопиться и навести мост! Впереди нас ждет отдых в благословленном крае, не так ли, гетман?

— Ваше величество! — выступивший вперед из кучки казацких старшин Мазепа отвесил низкий поклон королю. — Украина ждет своего вызвольника! Там за Десной я приведу к вам столько казаков, сколько песка на берегах Черного моря!

И в этот момент страшный тяжелый гул донесся со стороны Батурина, и столь сильное красное пламя взлетело над гетманской столицей, что отсветы его были ясно видны даже у отстоящей от Батурина на шесть миль мезинской переправы.

— Что значат сей гул и пламень? — обратился король к окружающим. — Уж не землетрясение ли?

Но то было не землетрясение. Примчавшиеся гетманские сердюки принесли роковое для короля и гетмана известие: Батурин еще 2 ноября взят Меншиковым и Голицыным при прямом содействии его жителей. Все огромные запасы гетмана, припасенные им для шведов, стали русской добычей. Днем и ночью русские солдаты и перешедшие на их сторону казаки (только сердюки остались верны гетману) вывозили из гетманской столицы муку и зерно, пушки и амуницию, выводили скот, переселяли батуринских обывателей. А когда Меншикову стало известно, что шведы приступили к переправе у Мезина, он распорядился взорвать пороховые погреба в гетманском замке, и гигантский столб пламени взлетел над опустевшей столицей.

Занялся страшный пожар, на месте Батурина шведы и Мазепа застали одно пепелище. Обещанных гетманом покойных зимних квартир как не бывало. И, глядя на развалины своей богатой столицы, Мазепа, боле всего скорбевший о потерянных сокровищах, сказал Орлику:

— Злые и несчастливые наши початки!

При сем явно зловещем для них предзнаменовании шведы двинулись в глубь гетманской Украины.

В ставке Петра I известие о взятии Батурина вызвало глубокое облегчение. И все-таки тревога не покидала царя в первые дни после известия об измене Мазепы. Главная его мысль была о том, как поведет себя украинский народ, узнав о переходе гетмана на сторону шведов.

Надобно сказать, что настроения украинского населения занимали Петра I с самого начала поворота шведской армии на Украину.

«О здешнем объявляем, — сообщал Петр Апраксину 24 октября 1708 года, — что неприятель был у Стародуба и всяко трудился своею обыкновенною прелестию, но малороссийский народ так твердо, с помощью Божией, стоит, чего больше ненадобно от них требовать». Эта высокая оценка «стойкости» украинского народа на «прелестные» шведские воззвания вполне оправдывалась тем сопротивлением, которое шведы встретили в Северной Украине. Плечом к плечу с русскими солдатами сражались казаки у Стародуба, Мглина, а подвиг безвестного украинского проводника, выведшего отряд шведов вместо Почепа на, укрепления Стародубской крепости, аналогичен подвигу Ивана Сусанина. Пока что Петр мог быть доволен.

Но как поведет себя гетманщина после измены Мазепы? Ведь гетману подчинялось все казачье войско на Украине, с ним к шведам переметнулась часть старшины, имеющей широкие родственные и иные связи во всех казацких полках. Вдруг Мазепе удастся вызвать на Украине общее движение? — вот мысль, которая, безусловно, занимала Петра I в эти первые недели после измены гетмана, тем более что сам Мазепа всюду рассылал свои универсалы, призывающие выступать против русских войск. Издан был и универсал Карла XII к украинскому народу, неуклюже состряпанный Мазепой.

Как же действовал царь в этой сложной политической ситуации на Украине? Прежде всего Мазепе надобно было противопоставить нового гетмана. И вот Петр спешно собирает в Глухове казацкую раду. Естественным кандидатом Петра на гетманский пост становится полковник стародубского полка Скоропадский, поскольку стародубцы только что отличились в борьбе против шведов. Скоропадского в Глухове единогласно избирают гетманом. Другой вопрос, который возникает перед Петром, — это вопрос о поведении армии на Украине. Русским войскам еще при вторжении шведов в Северную Украину было приказом строжайше запрещено чинить какой-либо ущерб местным жителям.

«Малороссийский народ как можно оберегаем и до озлобления не допускаем…» — доносил Петру I Шереметев еще 5 октября из Почепа. Соблюдать, однако, «бережение» во время военных действий было трудно. Был сожжен дотла Батурин, такая же участь ожидала и Ромны, когда туда после ухода шведов вступили царские войска. Однако если в случае с Батуриным царь и его фельдмаршал только приветствовали решительные действия Меншикова, не допустившего превращения гетманской столицы в военную базу шведской армии, то в случае с Ромнами реакция Петра была совершенно другой. Царский адъютант Ушаков, который вместе с казачьим отрядом находился при дивизии генерала Алларта драгунских полках бригадира Фастмана, вступивших в Ромны, тотчас сообщил Петру о разорении этого местечка, хотя войска были впущены туда без всякого сопротивления, сразу после ухода шведов. Более того, по сообщению Ушакова «тутошний жители обрадовались приходу нашему… Однако радость их превратилась в печаль: драгуны все дома разграбили по повелению вышних командиров…».

Получив эти сведения от Ушакова, Петр I поручил срочно разобраться в этом деле канцлеру Головкину. Тот сразу же отправил в Ромны майора-преображенца с грозным приказом: «Офицеров в Ромнах по розыску казнить смертью во страх другим, а рядовым буде меньше десяти человек, то казнить третьего, буде же больше, то седьмого или девятого. Также розыскать о главных офицерах, не было ль от них позволения на тот грабеж».